Агафья Никитична Галушкина

Одна жизнь в двух столетиях

Хмурое осеннее утро 17 года стало недобрым для маленькой Агафьи и её сестёр и братьев. Предшествовавший вечер тятенька Никита ещё обнимал огромными руками любимицу Гашу, а ночью - исчез. Как сейчас вспоминает 90- летняя Агафья Никитична Галушкина, забрали его на.гражданскую войну, и с тех пор мама Анна с девятью ребятишками. осталась в Ивановке одна. Нужно было жить, а жизнь им уготовила тяжкие испытания.
Трудно было всегда. Редко Агафья видела маму праздно отдыхающей. Некогда было. Мельком погладит по голове - и это в радость. Каждый день начинался с забот о хлебе насущном, так же и заканчивался. Ребятишки, которые постарше, помогали матери с домашним хозяйством, огородом, собирали в округе хворост для растопки печи. Навязывали пучки, да побольше, столько, сколько могли унести детские плечи. Агафья уже к тому времени подросла, и её брали с собой на эти заготовки..
Так было и в тот день. Дети привязали друг другу вязанки на плечи и возвращались домой довольные. Сегодня будет чем топить печь. Уже переходя речку услышали со стороны Ивановки выстрелы и взрывы. Было страшно, но страх и неизвестность гнали их в родной дом. По улицам шныряли японцы, слышалась чужая речь, плач и выстрелы. Старший брат провёл испуганных детей к дому, а сам исчез. Как потом выяснилось, прятался в кустах. Анна же собрала ребятишек возле себя и успокаивала, как могла.
Тем временем вооружённые японцы врывались в дома и, размахивая штыками, обыскивали всё вокруг. Искали мужчин. Непрошенные «гости» заявились и к Анне с детьми. Побывали на чердаке и в сараях. Только в подполье спускаться не стали, а открыли крышку и устроили оружейный огонь. Уже много позже ребятишки доставали оттуда пустые гильзы и играли ими.
А тогда было не до игрушек. Японцы из дома ушли не обнаружив в нём мужчин, но мама-то, знала, что испытания на этом не закончатся. А поэтому нужно было прятать куда-то детвору. И спрятала- к соседке в погреб. Но японские захватчики и туда заглянули. До сих пор Агафья Никитична помнит их жуткий смех, когда налётчики вытаскивали их поочерёдно за руки из погреба, удивляясь как их много. Но никого из них японцы почему-то не тронули.
А тем временем полыхала деревня. Горели самые крепкие и добротные дома. Мужчин и подростков расстреливали на окраине Ивановки и жгли живьём в большом сарае всех, кто чем-либо не понравился чужестранцам. Остальные спасались бегством. Забыть это невозможно. И как будто сейчас гремят проносящиеся мимо дома Агафьи телеги с незамысловатым крестьянским скарбом. Пробегают люди. Пыль, копоть и душераздирающий крик потерявших-; ся в этой мясорубке детей:
Только на следующий день тайком вернулся старший сын и рассказал о бесчинствах японцсв, о расстрелянных друзьях и знакомых. Прибежала из Дмитриевки и сестра Анны. Туда и направились все. Страшно скрипел и ломался лёд на речке под ногами, когда они убегали из села, то, что оставалось за спиной, было ещё страшнее. Горели дома и, казалось, земля стонала как живая. Ещё долго в Дмитриевке слышались взрывы, и не затухало зарево пожара в Ивановке.
Прошло время - они вернулись домой. Да, домой, потому что дом уцелел один из немногих. Ходили по пепелищам и собирали все, что можно было найти из одежды и еды. Трудно, но выжили.
Однако испытания для Агафьи, как впрочем и для её сестёр и братьев, не закончились, В тридцать третьем наступил страшный голод. Тогда-то Агафья вышла замуж, и молодая семья завербовалась на путину. Этим и спасли себе жизнь. Рыбой питались. Потом судьба закинула их в Комсомольск, где умер муж. А Агафья Никитична в первый год войны с четырьмя дочерьми вернулась в Ивановку. Младшенькой не было ещё и года. И вновь отчий дом собрал их под свою крышу. У Агафьи Никитичны сохранилась пожелтевшая фотография дома с прогнувшейся крышей и маленькими оконцами. Трудно представить, что в нём жили 12 человек. Из них девять детей, мама Агафьи и невестка. Жили, как говорится, в тесноте, да не в обиде.
Взрослые зарабатывали случайными заработками да трудились в колхозе. Держать хозяйство, обрабатывать огород - всё легло на детские плечи. А Агафье приходилось делать всю мужскую работу. Хотя косить сено, носить его на себе в то время считалось посильно и женщине. Еще задолго до рассвета с косой на плече спешила на гору. Так называет она места бывшего пионерского Лагеря под Ивановкой. И только к ночи возвращалась. А на следующий день собирала всех ребятишек и они шли к покосу, чтобы собрать сено и перенести его на себе домой. Прокормить двух коров, пятерых баранов и двух свиней было непросто.
Казалось, что в жизни должно было измениться, как-то полегче что-ли стать после окончания войны. На это надеялись, плача и радуясь девятого мая 1945 года. Но всё не так прб-сто. Не сразу пришло спокойствие в душу Агафьи. Нужно было одной поднять на ноги детей, вырастить.
Не боялась никакой работы, а поэтому пошла работать истопником в райком партии. 10 печей вытапливала за один вечер. Для этого носила дрова, уголь, ждала пока протопятся и закрывала трубы. Чтобы тепло и уютно чувствовали себя райко-мовские работники. Первых секретарей Гбляандина, Лисицу, Шаблевского помнит до сих пор.
Агафья Никитична и дома редко разрешала кому-нибудь растапливать печь. Считает себя профессионалом в этом деле. Ей через два дня исполняется девяносто лет, а она только этой зимой согласилась дело истопника передать дочери Любе, с которой сейчас живёт. Юбилярша сказала, лукаво улыбнувшись, что не чувствует свой «древний» возраст и добавила:
- Я душой гораздо моложе. Не смотри, что я с палочкой и у меня горб растёт. Это от натру-женности. Столько тяжестей за всю жизнь переносила, что ни приведи. А в душе мне... не скажу сколько.
Ждёт Агафья Никитична весеннего тепла. Заготовила в этом году, как впрочем и всегда, семена на посадку. Морковку, свеклу, редиску и все остальные овощи будет сеять сама. Но до весны ещё далековато, а скоро к ней приедут все родные. Любит она правнуков, их у баби Гаши - семь, а праправнуков -" двое. Жизнь её продолжается в них.
С. ЩЕРБАНЬ "Амурец" 20января 2004 г