О подвиге амурского чекиста помнят даже в Крыму

Сотрудники УФСБ по Амурской области во главе с начальником управления генерал-майором Юрием Алешиным побывали в Ивановке. Здесь состоялось торжественное возложение венков к памятнику амурского чекиста, Героя Великой Отечественной войны Александра Галушкина. Как сказал директор районного историко-краеведческого музея Виктор Первушин, о подвиге чекиста в Ивановке знают все - от мала до велика. 

В 1942 году Александр Галушкин, высадившись вместе с другими разведчиками у Евпатории, организовал комсомольский отряд и в течение двух месяцев вел в Крыму подпольную работу. Среди нашиx солдат оказался предатель, который выдал немцам месторасположение организации. Александр Галушкин геройски погиб в бою с врагами. Имя амурчанина выбито на мраморной доске на здании управления ФСБ по Крымской области. В музее его родного села хранятся письмо участницы этих событий и воспоминания очевидцев. 

Для гостей из Благовещенска директор музея провел небольшую экскурсию по залам, посвященным Великой Отечественной войне. По его словам, готовиться к юбилею Победы сотрудники начали несколько лет назад: встречались с ветеранами, записывали их рассказы, искали документы военных лет. Сам Первушин шесть лет занимался историей 49-й гвардейской дивизии. Дальневосточники уже через месяц после начала войны приняли первый бой под Смоленском. Подвигам воинов-амурчан Виктор Георгиевич посвятил книгу. 

Предмет особой гордости ивановского музея - экспозиция военной техники. Танки и легкие снайперские пушки стоят под открытым небом. Сельские мальчишки облюбовали «сорокапяточку» (так, почти породному, Виктор Первушин называет 45-миллиметровую пушку). То, что каждый вечер у музея собираются ребята, нисколько не пугает родителей. Детские игры «в войну» безопасны: перед тем как стать экспонатами, техника побывала в мастерской, где из машин удалили двигатели. Музейные работники, в свою очередь, не опасаются воровства и хулиганства: жители сами следят за порядком. В Ивановку с экскурсиями приезжали туристы из Красноярска, Омска, Китая и Японии. 

В музее сотрудники областного управления ФСБ пробыли недолго - служба. На торжественной церемонии у памятника герою-чекисту Галушкину говорили по-военному кратко. По словам генерал-майора Юрия Алешина, амурчанин погиб, как подобает настоящему офицеру, поэтому молодое поколение не должно забывать о нем. Память Александра Галушкина собравшиеся почтили оружейными залпами и минутой молчания.

Подвиг чекиста Галушкина

А. И. Галушкин родился в 1903 году в селе Ивановка Амурской области. Окончил Благовещенское высшее начальное училище, рабфак Электромашиностроительного института. Один из первых организаторов комсомола Амурской области. С 1920 по 1925 год возглавлял Благовещенский районный, Зейский, Бочкаревский, Благовещенский, Хабаровский, Нерчинский уездные комитеты комсомола. В 1922-1923 годах - сотрудник Амурского губотдела ГПУ. В 1926-1927 годах - секретарь Сретенского окружного (областного) комитета ВЛКСМ. С 1927 по 1930 год - на партийной работе в Сретенске и Хабаровске. В 1931-1933 годах работал секретарем оргинструкторского сектора ЦК ВКП(б), а затем - инструктором Московского областного комитета партии. Секретарь парткома Дулевского фарфорового завода в период его реконструкции в 1933-1934 годах. С 1934 по 1939 год работал секретарем Орехово-Зуевского, Магнитогорского и Симферопольского горкомов ВКП(б). Перешел с партийной на хозяйственную работу по состоянию здоровья. В связи с ликвидацией последствий ежовского периода в 1940 году направлен секретарем парткома управления госбезопасности НКВД Крымской АССР.

Здесь его и застала война. С помощью первого секретаря Крымского обкома ВКП(б) Александр Иванович преодолел сопротивление наркома внутренних дел Крымской АССР Г.Т. Каранадзеи ушел воевать военкомом артдивизиона 172-йстрелковой дивизии. Уже будучи заместителем начальника политотдела этой дивизии на Перекопе, в окопах и контратаках прошел батальонный комиссар кровопролитные оборонительные бои на переднем крае и тягостное отступление в Севастополь. Потеряв за полтора месяца боя около десяти тысяч человек, стойко сражавшаяся 172-я дивизия вошла в город, имея 1500 солдат и командиров. Это было время поражений, без которых не родились бы победы.
Батальонного комиссара Галушкина переводят в Особый отдел Черноморского флота. В его оперативном ведении находятся части морской пехоты, из которых будет формироваться десант…


В ЕВПАТОРИЙСКОМ ДЕСАНТЕ


Из фронтового письма А.И. Галушкина жене Вере Андреевне: «Перед нами теперь одна задача: бороться всеми силами за свою жизнь и если нас вынуждают или хотят отнять её - то продать её следует как можно дороже. Ни один человек не должен стоять в стороне, в противном случае он трус и изменник. И чтобы со мной не случилось, каким бы опасностям не подвергался, будучи в боях, я прошу тебя как друга, как товарища, как самого дорогого и близкого человека - будь мужественной, сильной духом и волей, не поддавайся унынию. Знай, что если наши дети в это грозное время потеряют своего отца - Советская власть их не забудет. Она поможет тебе вырастить, воспитать и поставить на ноги так, как это она сделала в отношении многих и других детей. Пройдут годы, и дети будут гордиться своим отцом».
После успешных операций в декабре 1941 года под Москвой, Ростовом, Тихвином И.В. Сталин потребовал от Генерального штаба перейти к масштабному наступлению и на других фронтах. В частности, перед Кавказским (Крымским) фронтом была поставлена задача освобождения Крыма. Командующий фронтом генерал Д.Т. Козлов приказывал командующему Севастопольским оборонительным районом вице-адмиралу Ф.С. Октябрьскому сковать действия противника, не допустить переброски войск на Керченский полуостров, с дальнейшей задачей наступления на Симферополь. Решение о высадке десанта в Евпатории и Алуште 1-2 января, практически одновременно с Керченским десантом, входило в общий замысел операции. Он предназначался для отвлечения сил противника от Керченского полуострова и захвата в Крыму новых плацдармов.
…25 декабря 1941 года, вернувшись с подземного флагманского КП командующего флотом после получения задачи на подготовку десанта в Евпаторию, начальник Особого отдела НКВД Черноморского флота бригадный комиссар М.М. Кудрявцев пригласил к себе в здание на площади Нахимова полковника (майора госбезопасности) М.И. Решетникова и заместителя наркома внутренних дел Крыма комиссара милиции 3-го ранга Н.Д. Смирнова.
Ознакомив их с содержанием директивы фронта и указанием командующего оказать помощь в подборе людей, используя свои оперативные возможности, и обеспечить сохранение тайны, Кудрявцев попросил их высказать свои соображения по этому поводу.
Совещание прервал подъехавший секретарь Крымского обкома Ф. Д. Меньшиков. В ходе состоявшегося разговора было принято решение возложить общее руководство опергруппой и спецотрядом на батальонного комиссара В.А. Галушкина, а по мере освобождения города он приступит к исполнению обязанностей секретаря Евпаторийского горкома. На этом и расстались.
Начальником опергруппы, по предложению М.И. Решетникова, назначен Л.И. Шустерман, участник Гражданской войны, кадровый чекист, всесторонне грамотный оперативный работник. Заместителями начальник Особого отдела назначил С.Т. Иванова, начальника Евпаторийского горотдела НКВД, и П.В. Березкина, начальника горотдела милиции. Подготовку и материальное обеспечение группы и отряда поручили М.И. Решетникову.
Пригласив Галушкина, Кудрявцев кратко информировал его о предстоящем десанте в Евпаторию, о его роли в нем и о договоренности с Меньшиковым. Предупредил о сохранении тайны.
Выйдя от него, Галушкин тут же, в секретариате Особого отдела, написал письмо жене: «Веруся! У моих товарищей Решетникова, Мирошника и Юдина можно будет узнать о причинах, если долго не будет от меня вестей».А перед этим, как чувствовал, что предстоит ему мстить палачам в Евпатории, писал:«Сегодня узнал, что в Евпатории немцы 23 ноября расстреляли 700 женщин, стариков и детей! Какой ужас! Сердце мое обливается кровью! За что 2-3-5-8-летних детей? Какие изверги! Какие сволочи! Ну как их после этого щадить».
На совещание в кабинете М.М. Кудрявцева собрались Н.Д. Смирнов, М.И. Решетников, А.И. Галушкин, Л.И. Шустерман, Л.М. Полонский, С.Т. Иванов, П.В. Березкин, А.М. Цигельман, Петровский, А.В. Кашунин, а так же И.Ф. Литовчук и В.П. Цыбулин.
Все участники этого совещания знали Александра Ивановича по довоенной работе как секретаря Симферопольского горкома партии, кандидата в члены бюро Крымского обкома, секретаря парткома УГБ НКВД-НКГБ Крыма с 1940 года. Они знали, что у него, единственного из присутствующих, за спиной уже бои на Перекопе, на передовой - сначала в артдивизионе, а потом в качестве заместителя начальника политотдела 172-й дивизии. Он не струсит, не подведет, в минуту опасности не дрогнет…
Доводил задачи Решетников: «Вы следуете на флагмане «Взрыватель» и катерах «Морской охотник» и должны первыми выброситься на берег. Не задерживаясь пробиться в новый город, совместно со штурмовыми отрядами батальона овладеть зданиями СД и полиции, военной комендатуры, полевой жандармерии, почты, горуправы и других административных органов оккупантов.
Примите все меры, чтобы захватить имеющиеся там документы, сотрудников контрразведки и карательных органов. Как поступить с этой сволочью, ориентируйтесь на месте, но помните - наибольшую ценность для нас они представляют живые. Вот список: «Взять: Йогана Вирта - коменданта Евпатории, Епифанова – бургомистра, Арабаджи - заместитель бургомистра, Сулиму – редактора фашистской газеты «Евпаторийские известия», Босс-Жуковскую – сотрудницу гестапо, Керимова – начальника караульного легиона, Алиева, Девкина – палачей гестапо, Нуриева – начальника полиции, Видмара – заместителя начальника СД…».
При удачном выполнении задания полковник(майор госбезопасности) Шустерман, подполковник(капитан госбезопасности)Полонский, капитан Петровский пойдут на Симферополь, лейтенант Кашунин - в Ак-Мечеть, остальные останутся в Евпатории.
В случае, если десант потерпит поражение, остаться в тылу врага для диверсионной и разведывательной работы»…
Формировать спецотряд (роту) Особого отдела приказано было испытанному в боях капитан-лейтенанту И.Ф. Литовчуку и старшему оперуполномоченному старшему политруку В.П. Цыбулину.
25 декабря из роты Особого отдела отобрали сорок шесть особо отличившихся матросов. Среди них: помкомвзвода И.Ведерников, пулеметчик А. Лаврухин, матросы А. Задвернюк, Майстрюк и другие. После проведения тренировок по ведению уличных боев 1 января 1942 года их доставили в Стрелецкую бухту…
Штаб флота определил следующий состав десанта. Отряд кораблей десанта (командир капитан 2 ранга Н.В. Буслаев, комиссар полковой комиссар А. С. Бойко), батальон морской пехоты с приданными средствами (командир капитан-лейтенант К.Г. Бузинов, батальонный комиссар М.Г. Палей), отряд разведотдела штаба ЧФ (командир капитан В.В.Топчиев), придается батальону.
Вместе с батальоном высаживаются со своими задачами:
- оперативно–чекистская группа Особого Отдела НКВД ЧФ во главе с батальонным комиссаром А.И. Галушкиным (начальник группы Л.И. Шустерман) с приданным спецотрядом (ротой) ОО НКВД ЧФ (командир капитан-лейтенант И.Ф. Литовчук, старший политрук В.П. Цыбулин) и группой евпаторийской милиции;
- группа партийных и советских работников Евпатории, Сак, Ак-Мечети, Фрайдорфа и Симферополя (Ф.А. Павлов - Оргбюро Крымского обкома)
Общая численность десанта - 740 человек.
4 января в 21.00. раздалась команда «На посадку!». Батальонный комиссар Галушкин деловито руководил посадкой опергруппы и спецотряда. По привычке, приобретенной в перекопских боях, тщательно все проверил, помня, что мелочей не бывает: упустишь – будет стоить крови…
Сначала вышел в море тихоходный буксир СП-14 с двумя катерами. Затем, догоняя их, отправился флагман десантных кораблей - быстроходный тральщик «Взрыватель», за которым выстроились пять катеров. Корабли шли вслепую, по приборам, без огней с приглушенными двигателями. На небе ни одной звезды…
На горизонте показались очертания Евпатории.
К Центральной пассажирской пристани направился СКА-0102 со спецотрядом Особого отдела. Десантники поднялись на верхнюю палубу и изготовились к бою. Ночь и туман укрывали корабли. Пришвартовались. Первыми выпрыгнули гидрографы и зажгли невидимые с берега створные красные огни для тральщика и буксира. За ними высадился весь отряд во главе с Галушкиным и Литовчуком.
После его отхода подошли и начали высадку еще два катера. Отойдя, они освободили место для «Взрывателя» и СП-14 с основными силами батальона Бузинова.
«Море штормило, от воды шло воспарение, погода нам способствовала быть незамеченными, послышалась команда приготовиться к высадке. Наш катер первым пришвартовался левым бортом к пристани против (как теперь известно) гостиницы «Крым». По-над берегом пристань была разрушена, но мы спокойно, без единого выстрела вышли на берег, сняли с себя необходимый груз, положили на пристани, а сами остались в белых маскхалатах, был снег. Но когда подходил буксир к пристани, немцы обнаружили наши корабли, прямым попаданием снаряда в башню смертельно был ранен Буслаев. Рупором передали: командование берет на себя Бузинов», - вспоминал А.Лаврухин.
Вспыхнули немецкие прожектора, взлетели осветительные ракеты. С мыса Карантинный открыла огонь вражеская артиллерия и минометы. Застрочили пулеметы с крыш гостиниц «Крым», «Бо-Риваж» и с церкви. Под огнем противника моряки связали настилы и, поддерживая их, стояли в воде среди битого льда и снега, пока не скатили пушки и танкетки. Открыла ответный огонь корабельная артиллерия. Появились первые потери –на берегу осталось пятьдесят раненых и убитых. Гостиница «Крым» оказалась крепким опорным пунктом фашистов. Изо всех окон велся огонь по осаждавшим ее десантникам. Овладеть ей нужно, во что бы то ни стало. Она была ключевой на плацдарме для контроля и удержания Центральной пристани.
Высадившийся на Хлебной пристани штурмовой отряд разделился на две группы. Первая, разрушив телефонно-телеграфную связь, заминировав дорогу на Симферополь, устремилась в направлении складов «Заготзерно»по улице Эскадронная. Вторая, возглавляемая чекистом А.В. Кашуниным, - по улице Революции. Кашунин имел адреса фашистов и их приспешников, проживающих в этой части города.
«Мы заходили по названному адресу и брали фашистов прямо в постели, в длинных до пят ночных рубахах», - вспоминал бывший работник милиции Н.И. Панасенко.
К Товарной пристани пришвартовались катера роты лейтенанта Шевченко и разведывательный отряд штаба флота капитана В.В. Топчиева и устремились к военной комендатуре.
В завязавшейся перестрелке Топчиев был тяжело ранен, и во главе отряда встал старший лейтенант К.З. Верник. По его команде разведчики подавили огневые точки врага на электростанции, разогнали охрану и устремились к новому городу.
Окончательно взять гостиницу удалось к 7 часам утра. В полуподвале разместится Бузинов и Палей со штабом десанта. Шустерман, Иванов и Полонский остались при штабе для обработки предполагаемой «добычи».Здесь и Павлов – представитель оргбюро обкома. Галушкин при штабе не задерживался.
«Чекисты, вперед!» - раздался голос Галушкина. И чекисты устремились за ним по улице Революции к новому городу. В ходе боя он держал связь, а потом плечо к плечу действовал с командиром батальона Бузиновым. Продвигаясь вперед, особисты вступали в бой совместно с ротой лейтенанта Шевченко, с группой разведчиков Верника в районе электростанцию и на Набережной. Местами возникали жестокие рукопашные схватки.
«Группа особистов пошла в направлении здания гестапо. Дойдя до Городского сада, отряд встретился с противником, сидевшем в Городском саду, - докладывал рапортом капитан-лейтенант Литовчук. - Весь сад был заполнен немцами. Продвижение группы особистов и групп батальона было задержано на площади Революции. К этому моменту Почта была занята нами. Хорошо работали евпаторийские милиционеры, которые правильно ориентировали нас в необходимых вопросах».
Разбирать ценную информацию, перехваченную немецкую почтовую корреспонденцию некогда. Все засовывали в мешки.
Взяли по ходу полицейский участок и фотоателье на улице Революции, (сейчас библиотека им. Макаренко и фотоателье «Ирина». – В.Г.) с документами, негативами немцев и карателей, которые сразу переправили на катер.
Вышли на набережную Горького. В зданиях Курортной поликлиники и в 200 метрах от нее (напротив ресторана «Золотой пляж» на ул. Гоголя)размешалось здание зловещей СД со своими службами. Гестапо и полиция, вошедшие в оставленный два месяца назад город, первым делом захватили документы и архивы городских учреждений, искали и расстреливали оставшихся военнослужащих, коммунистов, депутатов, награжденных, работников милиции и госбезопасности, членов их семей, подпольщиков, евреев. Теперь здесь находились дела лиц, сотрудничавших с оккупантами, списки карательного легиона и другие документы, столь нужные контрразведке.
Группы капитана милиции Березкина и разведчиков старшины 1 статьи Крючкова захватила и разгромила горуправу, жандармерию и вышли к зданию СД.В ходе очаговых уличных боев все смешалось. Особисты со своей ротой, группой разведчиков Верника и с другими группами батальона, брали намеченные объекты.
В управе захвачен заместитель бургомистра, организатор и шеф карательного легиона Арабаджи, который пытался уничтожить документы - свидетельства злодеяний. В течение двух часов по указанным им адресам чекисты захватили кучу фашистских наймитов и предателей.
В штаб доставили пленных немецких офицеров, палачей и пособников. Полонский вел допросы. Но везти их в Севастополь уже невозможно. Катера заполнены ранеными. Вынесен справедливый приговор, приведенный тут же в исполнение. На «Взрыватель» катером доставляют захваченные документы.
В открытом бою сошлись две контрразведки – Особый отдел НКВД флота и СД. Преимущество оказалось на стороне обороняющихся немцев.
« Мы были заранее предупреждены, гестапо сильно охраняется, но мы надеялись на внезапность, но этого не получилось, в порту наши корабли открыли ответный огонь по врагу, шум, мы подошли вплотную к гестапо, которое было защищено вокруг железным забором, были замечены, завязался жестокий бой, только слышно «полундра», «вперед», всеми силами старались перебраться через забор во двор, тут же повисали на заборе, вражеские пули сражали, которые били с окон, чердака. Я как пулеметчик, мне все было видно-слышно. Но подавить огневые точки противника был не в состоянии, но поработать своим любимцем ДРП пришлось, тут же был убит мой второй номер матрос Науменко, и так наша группа не достигла цели, подошли подкрепления, но уже было поздно, стало светать, трудно описать героику матросов. Подана команда, взять в окружение участок города, соединиться с морем, не дать выйти врагу, уничтожить его.
Стало светло, продвигаясь по улочкам на каждом шагу каждое окно извергало смерть. Враг в выгодном положении, в укрытии, а мы как на ладони. Несмотря на большие потери, даже раненым не могли помочь, чтобы не попасть врагу в лапы сами себя подрывали, своими же гранатами. Моя задача была прикрывать товарищей, но я тоже был засечен, пришлось вести дуэль. Когда у меня убило еще второго номера, из замешательства мною чуть не стоило мне жизни. Какая-то доля секунды и лишь неточность стрельбы врага - отделался осколками ракушечника в глаза». А. Лаврухин, до десанта - разведчик при Особом отделе ЧФ.
Начальство СД и их помощники Босс-Жуковская, Салмин, Девкин, Никитин и другие сумели скрыться. Среди них выделялась бывший диспетчер автобазы и аэропорта, торговый экспедитор Жуковская. С приходом немцев она оказалась фольксдойче Евой Босс-Жуковской. Своим садистским обращением с арестованными и военнопленными она наводила ужас на евпаторийцев. Но ей удалось спрятаться в городе. Другие «в панике бежали, кто, как мог, пришли в себя лишь в Нижнегорске», - показал потом на следствии и в суде начальник полиции при СД Салмин. Оборону СД держали предатели из отряда охраны. На пощаду они не рассчитывали.
Сломав замки дверей подвала, десантники открыли камеры и выпустили тех, кого фашисты не успели уничтожить. Измученные, истерзанные, поддерживая друг друга, они убегали под прикрытием огня освободителей…
«Я три года воевал на фронте. Больше такого боя, как здесь в Евпатории, в десанте я не видел», - говорил потом участник штурма гестапо матрос А. Корниенко.
Город весь содрогался от артиллерийской стрельбы, взрывов бомб, снарядов и мин. Всполохи пламени и пулеметно-автоматная стрельба свидетельствовали, что бой переместился в район вокзала, что десантники действуют успешно. На помощь им спешили жители города - мужчины, женщины, подростки. Раненым прямо на улицах помогали местные врачи и медсестры.
Жестокий бой велся на уничтожение. Была команда «Пленных не брать». Фашисты вели огонь из окон домов, выставив перед собой женщин. На Интернациональной стреляли и бросали гранаты из-за спин местных жителей, которых гнали перед собой навстречу нашей танкетке.
Раненые были обречены. Тяжелораненые в живот, голову, ноги испытывали неимоверные страдания, а шесть медбратьев из числа матросов могли оказать только первую помощь и доставку на три развернутых медпункта. В городской больнице сначала десантники в запале боя и ненависти убивали раненых фашистов, потом немцы расправились с беспомощными ранеными матросами.
К 11 часам десант выполнил поставленную задачу – плацдарм для наступления на Симферополь был завоеван. Сообщение об этом по радио передано в Севастополь. Захвачен морской порт. Бои шли на железнодорожном вокзале, товарной станции, перехвачены и заминированы дороги на Симферополь, Ак-Мечеть и Фрайдорф. Освобождены около трехсот военнопленных, пополнивших ряды десантников. Захвачены румынские артиллерийские батареи. По городу идут очаговые бои. Не удается взять здание театра. Недостаточно силу истекающего кровью батальона. Кончаются боеприпасы. Пора вводить в бой второй эшелон – батальон морской пехоты во главе с командиром полка майором Тараном. Его ждут с утра. Но где он? Что там думают в Севастополе, в штабе флота?
Тем временем из-под Севастополя на помощь фашистам уже прибыли 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, несколько артиллерийских батарей. А следовавший на Феодосию 105-й гренадерский полк 72-й дивизии от Симферополя также повернул на Евпаторию и вступил в бой. Да и скопившиеся в новом городе полторы тысячи фашистов были оттеснены, но не разгромлены. Соотношение сил стало пятикратным в пользу немцев. Взлетавшие с Сакского аэродрома бомбардировщики Ю-87 днем непрерывно наносили удары по кораблям десанта.
«Понеся большие потери, командование решило отойти к берегу, против пристаней занять оборону для удержания плацдарма для будущего подкрепления. День на исходе, но солнышко еще светит, враг подтянул подкрепления, танки, самоходки, самолеты, но они нам не так были страшны, когда все перемешалось в городе, где свои где чужие. Но когда мы заняли оборону, врагу стало известно, где мы, танки прямой наводкой били, самолеты бросают бомбы, а у нас кроме автоматов и ручных гранат ничего нет, и те на исходе. Весь боезапас, оставшийся на пристани, был уничтожен», - вспоминал Алексей Лаврухин.
Прибывших в штаб Галушкина и Полонского Бузинов на трофейных грузовиках направляет одного - в сторону Товарного вокзала с группой разведотряда, саперов и связистов, а другого - на оборонительный рубеж в Ленинском парке возле театра. Уже вечером в ходе боя поступил приказ - отступать к набережной. Исчерпали свои возможности и чекисты. Галушкин дал команду отходить.
Ожесточенные бой разгорелся на перекрестке улиц Революции и Приморской. Отступать было некуда. До берега двести метров. Моряки стояли насмерть.
Начальник опергруппы полковник Шустерман в единственной оставшейся у штаба танкетке двинулся на помощь, но прошитый пулеметной очередью, выпал на мостовую.
Отступая по улице Революции, капитан Цигельман с трудом отбивался от наседавших на него фашистов. Перебегая от укрытия к укрытию, он поливал врагов огнем из автомата, пока не кончились патроны. На ступенях родного дома № 53, окна которого выходили на Дачную улицу, к морю, к пристани, он и погиб на глазах своих соседей. Двух шагов не хватило.
К штабу возле гостиницы «Крым» пробилось 120 десантников.
Все более сказывалось многократное превосходство противника в численности. Не осталось ни одной пушки и танкетки. Единственная возможность вырваться из окружения - пробиться по улице Красноармейской на Слободку, а оттуда - в степь, в Богайские каменоломни.
Комбат Бузинов принял решение на прорыв. Рядом с ним шли Палей и Галушкин.
На углу Красноармейской и Караимской – грузовик с двумя крупнокалиберными пулеметами. Его уничтожили гранатами. Пал смертью храбрых комиссар Моисей Григорьевич Палей. В оставшемся за спиной доме 14, где лежали раненые десантники, фашисты учинили кровавую расправу. По рассказу случайно выжившего свидетеля, при расстреле ни один матрос не отвернул лица.
Группа чекистов пробивалась через освещенную ракетами и пожарами Фонтанку. Спустя годы в честь одного из них ее назовут улицей Чекиста Александра Галушкина.
Под развесистой ивой возле водоразборной колонки, что на углу улиц Интернациональной и Больничной, попали под огонь пулемета вражеской танкетки. Она плотно перекрывала развилку дорог и миновать ее не было никакой возможности. На ее уничтожение двинулись добровольцы чекисты Полонский, Березкин и четверо моряков-десантников. Обойдя с тыла, огнем автоматов и гранатами они заставили ее замолчать. Все шестеро пали смертью храбрых. Имена четверых из них остались неизвестными.
Прокладывая путь огнем и гранатами, потеряв половину состава, десантники достигли Интернациональной улицы и укрылись в помещении горпищекомбината. Теперь их оставалось шестьдесят.
…Три дня десант насмерть сражался с превосходящими силами врага. Разразившийся шторм, волны которого достигали двухэтажного дома, дважды не позволил высадиться второму эшелону полка морской пехоты.
В боях полегла вся оперативно-чекистская группа. Погибли почти 700 командиров, матросов и солдат десанта.
Линию фронта под Севастополем перешли четыре матроса спецотряда Особого отдела во главе со своим командиром И.Ф. Литовчуком. До Победы дожили двое - Алексей Лаврухин и Алексей Задвернюк. Об их судьбах и волнующей встрече тридцать лет спустя «Известия» расскажут всей стране.
Медаль «За боевые заслуги» - самая дорогая для матроса Алексея Лаврухина была единственной наградой павшему Евпаторийскому десанту.
Лейтенант А. В. Кашунин также вырвался из окружения, добрался до Ак-Мечети (п. Черноморское). Он создал подпольную группу «Взрыв» и сражался с врагами до дня своей героической гибели накануне прихода наших войск…


В ЕВПАТОРИЙСКОМ ПОДПОЛЬЕ


А.И. Галушкин принял решение остаться в городе. Был ли он ранен осколками гранаты в столкновении с карателями в районе каменоломен и лежал обессиленный в подвале дома Ивана Кондратьевича Гнеденко на Русской, 9, после ухода товарищей (по свидетельству хозяев, указавших место, где он лежал и были следы крови)? Возможно. Он знал, что, перейдя на нелегальное положение, бороться с фашистами будет до конца. Никогда и ни за что он не поднимет руки перед врагом.
Изучив окружающую обстановку, Александр Иванович переходит в находившийся неподалеку дом Прокофия Кирилловича Гализдра. Сам хозяин дома работал в мастерских аэродрома, а перед приходом немцев был переведен в Севастополь. В доме остались его теща – Матрена Васильевна Миненко, жена Мария Ивановна и их дети: дочь Антонина, комсомолка, замужняя с трехлетним сыном и сын Анатолий, девятнадцати лет, комсомолец. Матрена Васильевна вместе с внуком Анатолием организовала ему укрытие.
С помощью Ивана Кондратьевича Галушкин подбирает людей, способных вести подпольную борьбу с оккупантами. Опору он искал среди комсомольцев, рабочих и бывших солдат, уцелевших после массовых расстрелов, которых никто заранее к этому не готовил. Толя Гализдра привлек к работе восемнадцатилетнюю Настю Руденко, а она – Георгия Дроздова-Шевченко, художника кинотеатра, и Федора Бузина, киномеханика, недавно служившего в армии. Были и другие парни, приходившие для встреч с Галушкиным, помогали сестры Трещевы и некоторые женщины.
Александр Иванович свои задачи по сбору разведывательной информации хорошо знал. В поле его зрения должны быть те объекты, которые брали в десанте: гестапо, СД, управа, полицкомиссариат, комендатура, карательный легион, биржа. Позже появились слухи, что в бывшем санатории НКВД немцы обучают кавказцев. Нужно выявлять фамилии и адреса лиц, которые сотрудничают с фашистами, предателей, полицаев и карателей, их связи и преступления. Из них немцы после бегства будут оставлять свою агентуру. Не должны уйти от возмездия изменники Родины.
Галушкин поручил подпольщикам собирать столь необходимую Особому отделу и органам НКВД информацию путем наружного наблюдения и опросов жителей. Он делал все, что позволяла обстановка.
Другой своей задачей, как партийного руководителя, он считал важным дать людям веру и надежду на скорое освобождение от захватчиков, призвать к сопротивлению затаившийся город с помощью радио и листовок.
Анастасия Руденко поступила на курсы по изучению немецкого языка и стала входить в доверие оккупантам, а члены группы Бузин и Дроздов-Шевченко с помощью Ивана Жежери достали на работе нужные детали и собрали радиоприемник.
Они принимали сводки Совинформбюро, а остальные размножали и распространяли их среди населения, расклеивали на стенах домов. И вскоре евпаторийцы стали узнавать новости из Москвы и положение на фронтах. Плакаты, портреты и карикатуры высмеивали фашистских главарей. Ведя агитацию против немцев, комсомольцы сразу попадали в поле зрения СД. Под особым контролем полиции были художники. А среди местного населения были и доносчики.
Бывший инженер горкоммунхоза бургомистр Епифанов организовал сбор теплой одежды и продовольствия для немецкой армии и местного гарнизона. За «излишки» муки, незарегистрированных кур – расстрел. Члены группы вели активную агитацию против сдачи одежды и продовольствия, начали подготовку диверсионной акции на бирже труда, которая занималась отправкой людей в Германию. Каждый их шаг сопровождался опасностью.
В сложнейших условиях, когда после гибели десанта и массовых казней зверствовали карательные органы оккупантов – только 7 января на Красной горке было расстреляно 1184 человека, а над городом висел страх, группа комсомольцев под руководством военного контрразведчика А.И. Галушкина организованно проводила работу среди населения и выполняла его разведывательные задания.
В старом городе одноэтажных домов, где вся жизнь как на ладони, Галушкина четыре месяца скрывали, рискуя собой и своими детьми, простые евпаторийские женщины-патриотки Прасковья Перекрестенко, Мария Глушко, Мария Коверкова, Анастасия Гнеденко, Матрена Миненко и Мария Гализдра. Они читали приказ коменданта – за укрывательство десантников – расстрел! Более 30 местных жителей знали, где скрывается последний десантник.
Провал был неизбежен.
Днем 7 мая 1942 года дом семьи Гализдра, где скрывался Галушкин, был оцеплен карателями. Гестаповка Ева Босс-Жуковская, ускользнувшая от особистов во время десанта, привела фашистов к дому. Теперь каратели искали его и хотели взять живым. В ответ по немцам и полицаям раздалась автоматная очередь. Несколько фашистов были убиты.Он стрелял, пока были патроны. Последний оставил себе…
«Если мне придется погибнуть, сделаю это так, чтобы тебе и детям не пришлось краснеть за меня, – писал еще в начале войны Александр Иванович жене.- В этих грозных условиях я хочу одного, чтобы ты была бодра, не растерялась и не падала духом».
Жестоко расправились фашисты с семьей Гализдра и арестованными подпольщиками. Всех доставили в гестапо, подвергли пыткам и истязаниям, а затем расстреляли. Погибли и помогавшие им сестры Трещевы. Кое-кому удалось скрыться.
Жуткую средневековую казнь принял Иван Гнеденко. Спасая жизнь скрывавшимся десантникам и прячущим их женщинам, Иван не выдал никого. Не назвал он и имени погибшего контрразведчика Галушкина.
Иван Кондратьевич Гнеденко. Ванька Рыжий. Пятидесятилетний возчик электростанции, работяга и выпивоха каких немало в южных курортных городах. А вот пришло лихое время, и стал героем-великомучеником.
За годы оккупации в Евпатории из 41 тысячи довоенного населения расстреляно и замучено 12 тысяч 600 мирных жителей, 5 тысяч угнано в Германию. Многие горожане приняли участие в январском восстании.

***

…В Ташкенте Вера Андреевна Галушкина получила из Севастополя извещение Особого отдела, что ее муж старший лейтенант госбезопасности А.И. Галушкин пропал без вести при выполнении боевого задания.Потом подтвердил СМЕРШ. Прислал теплое письмо дружеской поддержки первый секретарь Крымского обкома В.С. Булатов. Начались месяцы и годы томительного ожидания. И только много лет спустя, благодаря ее настойчивости и поиску сотрудников органов госбезопасности, товарищей А.И. Галушкина, удалось установить, что произошло после десанта.


В.А. ГАЛКИН

ЕВПАТОРИЙСКИЙ ДЕСАНТ

Зима 1941 года... Тяжелейшее время для Советского Союза. В ночь с 15 на 16 ноября сотские войска эвакуировались на Таманский полуостров, и немцы заняли Керчь. Весь Крым, кроме Севастопольского оборонительного района оказался в немецких руках - 7 дивизий Манштейна уничтожили основные силы двух советских армий. Всего по немецким данным 11 армия взяла в плен 1100 тысяч человек, захватила 750 орудий 630 миномётов, уничтожила 166 танков и бронепоезда. Советские источники подтверждают потерю в ходе Крымской оборонительной операции 63860 человек. Захватить Севастополь немецким войскам с ходу не удалось. Поэтому гитлеровцы начали готовиться к основательному штурму который был назначен на 17 декабря, нём должны были участвовать шесть из семи, имевшихся на тот момент в 11 армии пехотных дивизий и румынские части, поддержанные авиацией и артиллерией. Всего немцы сосредоточили под Севастополем 645 полевых и 252 противотанковых орудия, 378 миномётов, 300 самолётов. Кроме того, у немцев в резерве находились два дивизиона штурмовых самоходных орудий. Севастополь постоянно получал подкрепления морем и к декабрю 1941 года располагал следующими войсками: шесть стрелковых дивизий, две бригады морской пехоты, а также несколько отдельных полков и батальонов. Кроме того, перед налом штурма гарнизон города - крепости полнился 388 стрелковой дивизией (11 тыс. солдат и офицеров) и маршевым пополнением из 7500 бойцов. Теперь численность защитников Севастополя достигла 81 тыс. человек. В их распоряжении имелось 26 танков и 90 самолётов. Кроме того оборонявшихся поддерживала артиллерия боевых кораблей. Чтобы ослабить давление на Севастополь, а также, в перспективе, освободить Крым от немецких войск, Ставка разработала план Керченско - Феодосийской операции, являвшейся составной частью общего наступления Красной армии в зимнюю кампанию. Операции придавалось огромное значение, однако, по многим причинам весь ход её был нарушен в первые же дни. В результате советские войска понесли огромные потери (41935 человек), а Черноморский флот потерял большое количество малых кораблей. Но, несмотря на это, в первых числах января 1942 года советские войска очистили от немцев Керченский полуостров и вышли к рубежу западнее Ак-Монайского перешейка. Как пишет в своих мемуарах командующий 11 Армией Эрих фон Манштейн: «...В первые дни января 1942 года местные и подошедшие силы противника от Керчи, стояли у Феодосии, а... жизненная артерия армии, путь Джанкой - Симферополь был практически незащищён. Тонкая линия обороны... могла не устоять под сильным ударом противника. 4 января все были уверены, что враг уже имеет 6 дивизий под Феодосией. ...в лазаретах Симферополя лежало 10 тысяч раненых, которых мы не могли эвакуировать. » Положение 11 армии было достаточно сложным. В такой обстановке и был спланирован десант в Евпаторию, являвшийся составной частью всеобщего наступления...

  5 декабря 1941 года командир 1-го дивизиона СКА ОВРа ГВМБ капитан - лейтенант В. Т. Гайко-Белан получил приказание штаба ОВРа выделить два малых охотника для выполнения десантной операции в Ев­паторию. В этот же день командир ОВРа контр - адмирал В. Фадеев собрал команди­ров катеров СКА-041 лейтенанта И. И. Чул-кова и СКА-0141 младшего лейтенанта С. Н. Баженова. Перед катерниками ставилась за­дача: в ночь на 6 декабря высадить в порту Евпатория две диверсионно-разведыватель­ные группы под командованием мичманов М. Аникина и Ф. Волончука; после выполнения группами задания принять их на борт и до­ставить в Севастополь. Общее руководство операцией возлагалось на капитана В. В Топчиева и батальонного комиссара У. А. Латышева. .

По полученным разведданным, боевых кораблей в Евпатории не было, наблюда­лись только рыболовные шхуны.

Ночью 6 декабря 1941 года к берегам Евпаторийской бухты с погашенными ходо­выми огнями осторожно приблизились два малых охотника. На флагманском СКА-041, кроме группы Аникина находились также командир звена старший лейтенант Соляни-ков и дивизионный штурман К. И. Воронин. На СКА-0141 - комиссар дивизиона П. Г. Моисеев и батальонный комиссар Латышев с разведчиками мичмана Волончука.

Группе Аникина ставилась задача уни­чтожить полицейское управление, захватив при этом документы. Кроме того, необходи­мо было взять пленных.

Группе Волончука предстояло совер­шить налёт на местный аэродром и уничто­жить находящиеся там самолёты.

Миновав мыс Карантинный, катера разделились: СКА-0141 подошёл к пасса­жирской пристани, расположенной на тер­ритории нынешнего парка им. Караева, а СКА-041 - к хлебной, находящейся несколь­ко восточнее возле складов "Заготзерно".

При подходе к пассажирской пристани, на которой смутно вырисовывался силуэт часового, командир СКА-0141 решил швар­товаться правым бортом и чуть не налетел в темноте на стоящую у причала шхуну. Мгно­венно был отдан приказ в машинное отделе­ние «Полный назад!», и катер был вынуж­ден подходить к пристани с другой стороны. На носу охотника стоял мичман Волончук в форме немецкого офицера и рядом с ним двое «немецких солдат» - переодетые раз­ведчики. Совместно с боцманом Яковлевым они захватили часового и спустили его в ку­брик. Допросив его, Латышев узнал пароль и систему связи с караульным помещением. Получив, таким образом, необходимые све­дения, разведчики направились в город, по дороге сняв ещё двух часовых.

На крышу склада, примыкавшего к пас­сажирской пристани, послали минёра К. В. Алцыбеева с пулемётом. В его обязанности входило прикрытие отхода разведгруппы.

В ходе операции были захвачены доку­менты полицейского управления, большое количество стрелкового оружия и двенад­цать "языков". Также, моряки прихватили с собой печатную машинку из полицейского управления и... мотоцикл.

Здание полицейского управления раз­ведчики подожгли (сейчас на месте сож­жённого здания по ул. Революции напротив кафе "Пингвин" расположен сквер). Из фа­шистского плена (видимо из здания поли­ции) были освобождены более ста советских граждан; уничтожено около десятка гитле­ровцев, в том числе помощник начальника евпаторийского гарнизона.

Группа Аникина произвела рейд на аэродром. Но самолётов в эту ночь там не оказалось, и разведчики подожгли хлебные склады. В городе возникла паника.

Обе группы разведчиков находились в городе около четырёх часов, блестяще вы­полнив поставленные задачи.

Вернувшись в порт без потерь, развед­чики погрузили трофеи на охотники и приго­товились к отходу. Снявшись со швартовов, моряки забросали бутылками с горючей сме­сью стоявшие у причалов шхуны.

Только после этого гитлеровцы обна­ружили отходящие катера, которые быстро скрылись в тумане. (По другой версии горя­щие шхуны навели фашистов на мысль, что

набег был произведён со стороны моря.)

Когда рассвело, немцы подняли с сакского аэродрома авиацию. С катеров слыша­ли гул авиационных двигателей, но обнару­жить наши корабли немцы не смогли - над морем плотной стеной стоял туман.

Замечательно то, что в ходе рейда обе разведгруппы не потеряли ни одного чело­века. Оба катера благополучно вернулись в Стрелецкую бухту Севастополя.

Командование получило информацию о системе обороны Евпатории, а захваченные документы позволили выявить сеть враже­ской агентуры в городе.

* * *

После декабрьского десанта немцы за­планировали уничтожить все причалы, дабы помешать возможности повторной высадки советских войск с моря.

В конце декабря соответствующий при­каз получил командир 70 сапёрного бата­льона Хуберт Риттер фон Хайгль: «... я полу­чил приказ разрушить все мосты и причалы в Евпатории. До этого я ещё не был знаком с этим городом, и мне пришлось найти его на карте. Мне было поручено передислоци­ровать моих сапёров, которые находились в Симферополе. Я, конечно, не догадывался, что от своевременного исполнения этого по­ручения зависела судьба, быть может, всей 11 Армии. Посланный в Евпаторию офицер доложил мне по возвращении о том, что причалы не уничтожены...» Немцы успели подорвать лишь часть пассажирской при­стани, повредив её на протяжении 10-15 метров, после чего к месту подрывных ра­бот явился капитан-лейтенант ВМФ и заявил протест против уничтожения причалов. Он сослался на то, что ВМФ обустроил в Евпато­рии сообщение и снабжение морским путём с Румынией и Одессой. Так, волею случая, причалы Евпатории были спасены. «Пред­чувствия побуждали меня сейчас же снова отправить офицера в Евпаторию, чтобы либо уничтожить причалы, либо освидетельство­вать отказ ВМФ сотрудничать с нашим ко­мандованием. Потом это приведённое под­тверждение спасло офицера от позднейшего военного следствия и трибунала» - пишет Риттер фон Хайгль.

* * *

После осуществления Керченско - Фе­одосийской десантной операции войска Кавказского фронта, занимавшие Керчен­ский полуостров, должны были перейти в наступление с целью освобождения Крыма. Согласно планам командования, во время наступления на немецкие позиции в районе Феодосии, части Севастопольского оборони­тельного района (СОР) прорвут окружение и перейдут в наступление на Бахчисарай и Симферополь.

1 января 1942 года командование Кав­казского фронта, направило в Севастополь­ский оборонительный район (СОР) директи­ву, в которой потребовало от командующего ЧФ и СОР вице-адмирала Ф. С. Октябрьского наступательных действий на всех участках фронта. Кроме того, требовалось высадить в ночь на 5 января несколько тактических десантов: в Евпаторию (полк морской пехо­ты) с целью подготовки плацдарма для по­следующего наступления на Симферополь; десанта в Алушту (горнострелковый полк) для овладения районом Демерджи - Алушта и дальнейшего наступления на Бахчисарай; десанта в районе Сары-Булат для перехва­та единственной сухопутной коммуникации противника в районе Ишуньского перешейка (Не совсем ясно, как собирались высаживать и снабжать десант в условиях мелководного Каркинитского залива - глубины местами 1 - 1,5 метров. Авт.).

Вице-адмирал Октябрьский 2 января до­нёс командующему Кавказским фронтом, а также наркому ВМФ и начальнику Генераль­ного штаба Красной Армии, что выполнить эти задачи войска СОРа не в состоянии, так как в ходе декабрьских боёв они по­несли значительные потери. Однако, пере­чить приказу командования Октябрьский не посмел и 2 января части СОРа продол­жили наступление. В этот же день войска Кавказского фронта должны были начать наступление на Керченском полуострове. Это соответствовало плану, утверждённому Ставкой. Однако командование фронтом не сумело своевременно начать наступление, хотя и потребовало перехода войск СОРа с утра 4 января в решительное наступление по всему фронту.

Несмотря на то, что накануне войска Приморской армии в четвёртом секторе обо­роны Севастополя смогли выбить немцев со станции Мекензиевы Горы и вышли к Бель-бекской долине, дальше продвинуться они не могли из-за нехватки боеприпасов, во­оружения и отсутствия людских резервов.

Вице-адмирал Октябрьский просил от­срочить наступление и вести его не по все­му фронту, а в пределах одного сектора. Но командование фронта оставило свой приказ в силе. Войска СОРа начали небольшие на­ступательные бои и даже имели некоторые успехи - немецкие войска отступили к вос­току от станции Мекензиевы Горы, а совет­ские, заняли северо - восточную окраину

деревни Камышлы (Дальнее).

* * *

В соответствии с директивой командую­щего Кавказским фронтом, штаб СОРа раз­работал план высадки в Евпаторию тактиче­ского десанта с задачей овладеть исходным

плацдармом для наступления на Симферополь. Десант (полк морской пехоты) предусматривалось высадить двумя эшелонами. В вом эшелоне должен был быть высажен батальон под командованием капитан-лей-нта Г. К. Бузинова, военкома батальонного комиссара Н. Г. Палея и подразделение разведывательного отряда штаба флота во главе с капитаном В. В. Топчиевым. Первый эшелон должен был выйти из Севастополя вечером 4 января, высадиться в ночь на пятое и, при поддержке корабельной артиллерии подготовить плацдарм для высадки второго эшелона.

* * *

Доставка десанта была возложена на корабли   ОВРа:   быстроходный   тральщик

Т-405 "Взрыватель" с охранением из пяти катеров МО, и буксир СП-14 в охранении 2 катеров МО.

Тральщик Т-405 "Взрыватель", нормальным водоизмещением 447 тонн, длиной 62

и шириной по миделю 7,62 метра имел осадку 2,37 м. Два дизеля марки 42 БМРН-6 развивали мощность 2800 л.с. С их помощью ТЩ мог пройти со скоростью 14 узлов 3400 миль. Максимальная скорость корабля ровнялась 18 узлам. Артиллерийское воору-ние состояло из 100 мм орудия, а также одной 45 мм и одной 37 мм пушек. Кроме того, на тральщике были установлены два 12,7 мм пулемёта ДШК.

Этот корабль относился к довольно многочисленному семейству тральщиков типа "Фугас" (к началу войны - 38 единиц), строенным перед войной по схожим проектам № 3, 53, 53У, 58.

"Взрыватель" относился к проекту 53 и был построен в Севастополе на заводе № 201 в 1936 - 38 годаax. Будучи наиболее крупным и хорошо вооруженным кораблём в отряде, тральщик должен был выполнять роль флагмана. Командиром "Взрывателя" был капитан - лей-нант Виктор Григорьевич Трясцын.

Кстати, согласно справочник А. В. Платонова, каждый ТЩ проекта 53 теоретически мог самостоятельно перевозить на борту 600    человек войск с боеприпасами и запасом продовольствия на 5 суток, а также десять 45 мм орудий с передками.

(Данное утверждение представляется спорным, так как эсминцы брали на борт, обычно до 300 человек, при этом полностью потеряв боеспособность. - авт. ).

"Малые охотники", участвовавшие в операции, принадлежали к типу МО-4, также наиболее распространённому в тот период в советском флоте. Это были сравнительно небольшие корабли нормальным водоизмещением 50 тонн, длиной 26,9 и шириной по миделю 4,02 метра. Осадка у кораблей
была небольшой - 1,48 м, позволяя катерам подходить почти вплотную даже к необо­рудованному берегу. Три мотора ГАМ-34 БС развивали мощность 2025 л/с и вращали три винта, сообщавшие катерам максимальную скорость 24 узла. Артиллерия катеров была скромнее, чем у тральщика - две 45 мм пуш­ки и два 12,7 пулемёта ДШК.

Для участия в десанте были выделены катера МО-4 из состава 1-го и 2-го дивизио­нов СКА ОВРа ГВМБ и Сочинской базы: СКА-081, СКА-024 (0115), СКА-042 (0105) (Сочи), СКА-062, СКА-0102, СКА-062 (0125) (Сочи) и СКА-041, участвовавший в декабрьском налёте на Евпаторию. Здесь необходимо дать некоторые пояснения: Дело в том, что за время службы, практически все малые охотники неоднократно меняли тактические номера. Это делалось, видимо, для того, чтобы их враги не сосчитали. В результате в отечественной историографии возникла путаница с номерами катеров, усложнившая их идентификацию. Например, на Черномор­ском театре одновременно действовало три катера МО с одинаковым номером - 062. Два из них принадлежали к типу МО-4 и один к типу МО-2. В десанте же принимали уча­стие два катера, имевшие один номер - 062 .Один из катеров принадлежал Севастополь­ской ВМБ, другой Сочинской ВМБ. Незадолго до описываемых событий, а именно 17 де­кабря 1941 года часть катеров в очередной раз сменила номера. Так, СКА-042 получил номер 0105, СКА-062 Сочинской ВМБ полу­чил номер 0125, а СКА-024 получил номер 0115. В тексте новые номера катеров при­ведены в скобках, так как в подавляющем большинстве источников авторы используют более ранние номера.

 * *

Первый эшелон десанта включал в себя батальон морской пехоты из 533 человек (ко­мандир капитан - лейтенант К. В. Бузинов), в который входило много моряков дунайской военной флотилии с погибших в боях кора­блей; отряд спецназначения разведотдела штаба Черноморского флота в составе 60 человек (командир капитан В. В. Топчиев); отряд погранохраны НКВД - 60 человек, группа разведчиков капитан-лейтенанта Литовчука И. Ф. - 46 человек, группа раз­ведчиков Н. И. Панасенко - 22 человека, а также бывшие евпаторийские милиционеры со своим начальником - капитаном милиции П. В. Берёзкиным - всего 740 бойцов.

По словам очевидца - Антона Гулича, служившего в то время на бронекатере БКА-205, базировавшегося на Стрелецкую бухту Севастополя, среди десантников был офи­цер с овчаркой. Вероятно, это был кинолог.

В состав десанта также были включе­ны партийные работники, которые должны были возглавить советскую власть в городе.

Среди них были председатель Евпаторий­ского горисполкома Яков Цыпкин и чекист Александр Галушкин. Кроме того, десанту придавалось три 45 мм орудия. Командиром отряда кораблей и командиром высадки был назначен уроженец Евпатории начальник штаба Новороссийской ВМБ капитан 2 ранга Николай Васильевич Буслаев, комиссаром - полковой комиссар А. С. Бойко.

Может показаться странным, что в со­став десанта входило много разведыватель­ных подразделений. Вот как объясняет этот момент заместитель начальника разведотде­ла штаба Черноморского флота Семён Льво­вич Ермаш: ° ...я участвовал в формирова­нии Евпаторийского десанта в январе 1942 года... Декабрьское наступление фашистов обескровило защитников Севастополя, не хватало людей, боеприпасов... Почти поло­вина разведотряда штаба флота послана в десант". Проще говоря, Севастополь "лиш­ними" войсками не располагал. Снять под­разделения для формирования батальона с какого - либо участка тогда, по-видимому, не представлялось возможным, и десант формировался из тех войск, которые были "под рукой".

Положительным моментом при укомплек­товании десанта было то, что в состав бата­льона вошло много евпаторийцев. Именно благодаря им, свободно ориентирующимся в хитросплетении улочек старого города, и знающим местных жителей, остатки десанта смогли вырваться из города...

К недостаткам организации десанта сле­дует отнести полное пренебрежение прогно­зами синоптиков, а также авиационной под­держкой. За время боя над городом и бухтой не появилось ни одного советского самолё­та! И это при том, что ближайший аэродром, на котором базировались немецкие бомбар­дировщики Ю-87 и Ю-88 находился в 15 ки­лометрах от места высадки в городе Саки.

В 21 час 10 минут 4 января 1942 года, корабли, стоявшие в Стрелецкой бухте Се­вастополя, начали погрузку первого эшело­на десанта. Каждый из "морских охотников" принял по пятьдесят человек. На буксир СП-14, кроме десанта, были погружены три 45 мм орудия, три танка Т-37 (по другим сведе­ниям - два) и несколько миномётов.

* * *

В Евпатории на тот момент враг имел следующие силы: румынский артиллерий­ский полк, румынские кавалерийские под­разделения, а также полиция и жандарме­рия, сформированные, частично, из местного населения, в основном крымских татар. «Та­тары сразу же встали на нашу сторону. Они видели в нас своих освободителей... Ко мне прибыла татарская депутация, принёсшая фрукты и красивые ткани ручной работы

для освободителя татар «Адольфа Эффен-ди» - пишет командующий 11 Армией.

Кроме того, в городе находилось не­которое количество немецких солдат, про­ходящих лечение, либо переформирование после боёв под Севастополем.

* * *

В 23:00 со "Взрывателя" поступил сиг­нал о начале движения. Корабли, выйдя из бухты, перестроились в кильватерную ко­лонну - впереди тральщик за ним катера. Позже к ним присоединился буксир СП-14 в охранении двух охотников. Корабли, ми­новав траверз Стрелецкого поста, легли на курс, ведущий в Евпаторию. Шли без огней, соблюдая полную светомаскировку. Справа багровым заревом проплывал осаждённый Севастополь (Старые евпаторийцы утверж­дают, что во время осады Севастополя, это зарево почти каждый день было видно из Евпатории).

Ветер - слабый норд-ост, волнения практически нет. Барометр падает. Двига­тели работают приглушённо - моторы кора­блей переведены на подводный выхлоп.

Пока корабли преодолевали милю за ми­лей, начался инструктаж экипажей кораблей и личного состава десанта. Десантникам ста­вились вполне конкретные цели: 46 человек разведгруппы капитан-лейтенанта Литовчу-ка И. Ф. была поставлена задача захватить гестапо; группе разведчиков Н. И. Панасен-ко из 22 человек поручалось разведкой боем выявить огневые точки противника и распо­ложение вражеских сил. Перед основными силами батальона морской пехоты капитан - лейтенанта К. В. Бузинова поставили за­дачу: разгромить гарнизон и удержать город до подхода основных сил и т. д.

На кораблях прошли короткие митинги. Любопытная деталь: некоторые рядовые десантники имели весьма смутное представ­ление о месте высадки. Лишь после войны некоторые из них, приезжая в Евпаторию (например, сержант морской пехоты А. И. Егоров), с удивлением узнавали узкие улоч­ки, набережные, пулевые отметины в стенах зданий, которые, кстати, заметны до сих пор... Сейчас эти следы хорошо видны на южном фасаде гимназии № 4 и Ильинской церкви; однако, есть они, правда, гораздо менее заметные, и на других зданиях в ста­рой части города.

К часу ночи видимость ухудшилась, под­нявшийся ветер пригнал низкую облачность. Появился, скрывая силуэты кораблей, туман, с неба посыпалась морось - не то дождь, не то снег. Затрудняя морякам определение по береговым ориентирам, эта небесная каша и скрывала их.

5 января в 2 часа 41 минуту корабли по­дошли к точке тактического развёртывания и по сигналу с флагмана направились к за­ранее обусловленным пунктам высадки де­санта. Буксир СП-14, СКА-042 (0105) и СКА-062 (0125), не меняя ордер, отошли влево; по центру пошёл БТЩ «Взрыватель», имея у себя по носу СКА-0102 и в кильватере СКА-062 и СКА-041. СКА-081 и СКА-024 (0115) отвернули вправо, следуя друг за другом.

В 3 часа ночи началась высадка десанта на товарную и хлебную пристани без всяко­го противодействия со стороны противника. Катера СКА-042 (0105) и СКА-062 (0125) высадили своих десантников на товарную пристань. СКА-081 и СКА-024 (0115) - на хлебную.

К пассажирской пристани подошёл СКА-0102 и зажёг створ для БТЩ и буксира. По­сле него подошли и начали высадку катера СКА-062 и СКА-0102. Последними ошварто­вались к причалу «Взрыватель» и СП-14.

Катер СКА-041 остался на рейде. В его обязанности было поддержание связи между кораблями и высадившимися в город под­разделениями.

* * *

Катера быстро подошли к причалам, десантники высыпали на берег, одни побе­жали вглубь улиц, другие стали окапываться прямо на набережных. Внезапно над голова­ми людей взвилась, неизвестно кем пущен­ная, красная ракета и... вновь тишина. Лишь когда первая волна десантников уже была на берегу, раздались первые автоматные очереди...

После того, как от пассажирской при­стани отскочили, освободившиеся от де­сантников катера МО, к правой стороне по­луразрушенного причала, ориентируясь по створным огням, зажжённым специально вы­деленной для этой цели людьми из экипажа СКА-0102, подошёл "Взрыватель", а слева пришвартовался - СП-14. В этот момент про­тивник включил прожектора, находящиеся на крыше гостиницы "Бо-Риваж" и церквях. Из окон жилых домов, гимназии, гостиницы "Крым", с церквей и мечети по пристани и кораблям открыли огонь немецкие пулемё­ты. Им немедленно ответила артиллерия со­ветских кораблей.

Жители прибрежных домов проснулись от звука пушечного выстрела (возможно 100-мм. "Взрывателя") и, подойдя к окнам, могли видеть стоящие у причалов корабли и бегущих по причалам десантников (вос­поминания евпаторийцев).

Акватория бухты и прибрежная часть города осветились вспышками выстрелов, и прожекторов. Черноту ночи пересекали строчки пулемётных трасс.

Перед экипажами тральщика и буксира встала нелёгкая задача: выгрузить на берег артиллерию, боеприпасы, танки и миномёты под интенсивным огнём противника. Не теряя времени, десантники занялись импровизированным ремонтом повреждённой немецкими сапёрами пристани. В ход пошли ходни, доски и канаты. Чтобы ускорить выгрузку, краснофлотцы попрыгали в зимнее море прямо с борта тральщика и выстроились в цепочку в том месте, где сваи причала были уничтожены или сильно повреждены. На руки им легли корабельные сходни. По тому "живому мосту", ценой невероятных усилий, сумели выкатить на берег несколько 45 мм пушек и одну танкетку. За высадку на пассажирской пристани моряки заплатили высокую цену - около 50 человек убитыми гранеными.

К пулемётам, обстреливающим десант­ников, присоединились миномёты и артил­лерийские батареи, расположенные на мысе Карантинный (территория современного Морского порта), на пересыпи (ул. Симферо­польская) и возле складов "Заготзерно" (ул. Эскадронная) Румынская артиллерия откры­ла заградительный огонь по причалам.

Наши катера, маневрируя вдоль побере­жья, вели ответную стрельбу, подавляя ог­невые точки противника. Высадив, наконец, десант и выгрузив боеприпасы, тральщик и буксир, отстреливаясь, отошли в море на расстояние нескольких кабельтов.

Время от времени к пристаням подходил один из "охотников", чтобы забрать ранен­ных. (Обычно это был СКА-041.) Последних переправляли, в основном, на "Взрыва­тель".

А на пассажирской пристани - месте вы­садки основных сил десанта, бой разгорался. Морякам никак не удавалось захватить зда­ние гостиницы "Крым". Ещё в первые минуты боя от разрыва мины погиб расчёт кормовой 45-мм пушки, а на мостике тральщика был смертельно ранен Н. В. Буслаев. Командова­ние принял полковой комиссар А. С. Бойко. Тут же в Севастополь по радио передали от­крытым текстом: "Убит Буслаев".

Ударные группы десанта, высадившись с кораблей, растекались по улочкам старого города. Немцы, на первых порах, не могли организовать оборону надлежащим образом

Как всегда, во время ночного боя, началась неразбериха.

Группа десантников, высадившаяся на пассажирской пристани, выйдя на ул. Ре­волюции возле аптеки, заметила группу людей, перемещавшуюся вдоль трамвайных путей. (Ориентиром ночью, в незнакомом для большинства, городе были трамвайные пути, группы просто двигались по ним.) За­вязалась перестрелка. К счастью, быстро выяснилось, что противник - группа десант­ников, высадившихся на хлебной пристани. В дальнейшем, обе группы, объединившись, отправились в направлении Театральной площади... - так выглядит один из эпизодов боя глазами командира отделения разведки Лаврухина А. В. Он был ранен в районе Теа­тральной площади и переправлен на катер, стоявший у товарной пристани.

Жертвами первых часов ночного боя стали также многие местные жители, кото­рых разбудила стрельба. Не разобравшись как следует, они выглядывали из окон или выходили на улицу. По ним сразу же откры­вали огонь и советские моряки, и гитлеров­цы, поскольку разобраться в темноте, кто есть кто, было очень трудно...

Захватив здание гимназии (ныне гим­назия № 4), обе церкви (на них сидели румынские артиллерийские корректиров­щики), и другие здания, примыкавшие к улице Революции, десантники направились в старый город. Группу, высадившуюся на пассажирской пристани, с правого фланга прикрывал танк Т-37. Его маршрут можно представить лишь предположительно, исхо­дя из воспоминаний жителей города, так как никаких документальных свидетельств по данному вопросу не обнаружено. Танкетка переместилась от пристани вдоль набереж­ной к зданию гостиницы "Бо-Риваж" (ныне пансионат "Орбита"), откуда, свернув на улицу Караева, направилась в сторону Ка-тык-базара (современная площадь Металли­стов). Выехав на площадь, Т-37 расстрелял немецкий грузовой автомобиль и свернул влево, на ул. Интернациональную. Далее лёгкий танк направился в сторону вокзала. Где-то около железнодорожного переезда

был убит командир - видимо, он, высунув­шись из люка, осматривал местность. После этого танк развернулся в сторону города и уехал (по другой информации, танк был оставлен экипажем в районе переезда). Впо­следствии, видимо, танк получил какие-то повреждения, после чего водитель снял ба­шенный пулемёт и присоединился к пешим десантникам. Кроме того, в воспоминаниях евпаторийцев фигурирует второй Т-37, под­битый на площади Металлистов.

Моряки, продвигаясь по ул. Революции в сторону Театральной площади ворвались в больницу, где располагался немецкий госпи­таль. Вот как описывает захват этого здания один из участников десанта А. Корниенко: "Мы ворвались в госпиталь... ножами, шты­ками и прикладами уничтожали немцев, вы­брасывали их через окна на улицу..."

В это время милиционеры капитана Берёзкина громили полицейский участок, расположенный на улице Революции (со­временная библиотека им. Макаренко) и фотоателье (ныне фотосалон "Ирина"). Из салона был извлечен сейф с фотография­ми и документами (по-видимому, бланки) и переправлен на один из катеров.

Пока в центре города разгорался бой, группа разведчиков капитан-лейтенанта Ли-товчука И. Ф. и морские пехотинцы, высадив­шиеся на товарной пристани, продвигались вперёд, практически не встречая сопротив­ления. Они забросали гранатами румынскую батарею, расположенную на мысе Каран­тинный и захватили электростанцию, рас­положенную здесь же. Закрепившись, мо­ряки стали продвигаться вдоль моря по ул. Горького в сторону нового города. Здесь, за санаторием "Ударник", отряд черноморцев вступил в бой с подразделением противника и вынудил его отступить к зданию курорт­ной поликлиники, в которой располагалось гестапо. Однако, дальнейшее продвижение десантников немцами было остановлено. Во дворе здания, где размещалось гестапо, за­вязалась рукопашная схватка. Занять зда­ние гестапо десантники не смогли.

Морякам, высадившимся на хлебной пристани, поначалу тоже везло.  Расстреляв конный патруль на ул. Революции, они, практически без сопротивления, овладели складами "Заготзерно" и лагерем военно­пленных, расположенным возле кладбища. Здесь же размещались румынские артил­лерийские батареи. После короткого боя последние были захвачены ротой старшего лейтенанта Шустова С. Ф.

Необычайно активную поддержку де­сантникам оказало гражданское население. По этому вопросу представляется инте­ресным точка зрения противника: офицер Генштаба на Восточном фронте Эйке Мид-дельдорф в своей книге "Русская кампания. Тактика и вооружение" считает, что это яв­ляется следствием «...ошибок высшего не­мецкого политического руководства, а так­же грубых нарушений со стороны немецких органов гражданского управления..."

Из военнопленных, освобождённых из лагеря возле складов "Заготзерно", моряки сформировали отряд с названием "Все на Гитлера" численностью до 200 человек.

К утру практически весь старый город был очищен от немцев. Теперь границы отво­ёванной земли пролегали, приблизительно, по улицам Дм. Ульянова - Интернациональ­ной - Матвеева - Революции. Был отвоёван порт и электростанция; десантники дошли до санатория "Ударник" и курортной поли­клиники. Однако, здание городского театра, а также гестапо взять не удалось. Группа ка­питан-лейтенанта Литовчука И. Ф., вступив в рукопашный бой на территории гестапо, понесла большие потери, и к утру отступила в район порта, а потом пассажирской при­стани. Также следует заметить, что новый город и курортная зона остались в руках гитлеровцев. Самым западным объектом, за­нятом десантниками, вероятно, был дом на углу улиц Гагарина/Токарева № 26/30. Из подвала этого дома трое десантников вели огонь из ручного пулемёта по перекрёстку улиц Ленина/Токарева. На стенах этого дома до сих пор видны пулевые отметины.

Только к семи часам утра, ценой боль­ших потерь, здание гостиницы "Крым" было, наконец, взято. Здесь разместился штаб ба­тальона. Всё было готово к приёму второго эшелона десанта, о чём было немедленно доложено на корабли. Те в свою очередь, сообщили об этом по радио в Севастополь. Интересно, что полковой комиссар А. С. Бой­ко, оставшись старшим, после гибели Н. В. Буслаева, так и не покинул тральщик. Всё руководство боем было возложено на коман­дира батальона - К. В. Бузинова.

Из оперативной сводки немецкого Вер­ховного главнокомандования за 5 января 1942 года: "Восточный фронт. Группа армий "Юг". 11-я армия. У Евпатории враг предпри­нял попытку высадки десанта. В ходе оборонительных боёв находившаяся в Евпатории группа под командованием фон Боддина пленена..." (в воспоминаниях десантников нет данных о захвате пленных)

Однако всё только начиналось. Оба противника понимали, что тот, кто успеет быстрее подтянуть резервы, тот и выиграет битву.

Немецкое командование работало сла­женно и оперативно: на помощь гарнизону города уже выдвигался на автомобилях 105 немецкий пехотный полк 72 дивизии, сня­тый из-под Балаклавы (по другим сведениям из-под Симферополя). Несколько раньше прибыли из-под Севастополя и готовились вступить в бой 22 разведывательный и 70 сапёрный батальоны. Эти войска были под­держаны румынской артиллерией - немцы согнали к орудиям разбежавшихся румын, и так как командир румынской батареи так и не появился, руководство было возложено
на одного из немецких офицеров. С сакского аэродрома поднялась Ю-87 77-ой бомбарди­ровочной эскадры. Кстати, на счету лётчи­ков StG-77 уже числились громкие победы, и среди них - потопление крейсера «Червона Украина» 12 ноября 1941 года. А 6 октября 1943 года лётчики всё той же StG-77 потопят
за один день лидер «Харьков» и два эсминца «Беспощадный» и «Способный».

Командир 70 сапёрного батальона под­полковник Хуберт Риттер фон Хайгль пишет: "в ночь с 4 на 5 января 1942 года я получил приказ с остатками своего батальона выдви­нуться в Евпаторию для установления поряд­ка, так как здесь высадился русский десант. ...Около 10 часов утра я уже был вблизи Ев­патории и там встретился с командиром 22 бригады полковником Боддином, который имел такое же задание, как и я. Мы объеди­нились для наступательных действий."

Советское командование тоже пыталось поддержать десант. Однако, опасаясь уда­ров немецкой авиации, второй эшелон ре­шили высадить в ночь на 6-е. Днём же, 5 января, из Севастополя в сторону Евпатории вышли два торпедных катера типа Г-5 с бо­еприпасами. Однако в районе Качи катера были атакованы немецкими истребителями. Слабость гэ-пятых в бою с авиацией общеиз­вестна. В результате боя ТКА №91 затонул, а второй катер - ТКА №111, не выполнил за­дание и вернулся в Севастополь. Однако, по прибытию в базу он был послан обратно в Евпаторию. В районе Нового пляжа (по дру­гим данным - в районе Качи), катер вылетел на отмель или коснулся винтами грунта. В результате полученных повреждений ТКА затонул.

К 10 часам утра 5 января наступление десантников остановилось. Понеся большие потери в уличных боях, они не могли уже вести наступление. Положение на несколько часов стабилизировалась. Оба противника готовились к продолжению боя: немцы стя­гивали войска, десантники занимали обо­рону.

Командование батальона понимало, что без оперативной помощи, десант не сумеет удержать захваченные позиции. В 10 часов утра Бойко отправил радиограмму: "Поло­жение угрожающее, требуется немедленная помощь людьми, авиацией, кораблями". Уже в 11 часов, находясь на мостике тральщика, он потерял связь с батальоном.

Тем временем, Бузинов пытался на­ладить связь со своими, разбросанными по городу подразделениями, но безуспешно. Связь пришлось осуществлять через посыль­ных, однако, далеко не всегда они успевали вовремя.

Около 14 часов дня 5 января немецкие войска перешли в наступление... * * *

В 6.20 утра, когда туман рассеялся, немцы открыли огонь по катерам и БТЩ. В это время, по сигналу с тральщика, прини­мающего радио с берега, поступил приказ обстрелять гостиницу "Крым". СКА-081, к примеру, выпустил по гостинице из обеих пушек тридцать залпов.

Когда берег заволокло дымами разры­вов и артиллеристы кораблей уже не могли различить цели, показались немецкие само­лёты. Это были Ю-87 StG-77, прилетевшие с аэродрома, расположенного возле Сак, всего в нескольких минутах полёта. Снова и с+юва, сбросив свой бомбовый груз, самолё­ты возвращались на аэродром, загружались, и отправлялись бомбить корабли и причалы. «Лаптёжники», по словам очевидцев, выхо­дили в атаку на бреющем, используя в каче­стве прикрытия деревья и здания.

Катера и тральщик, маневрируя в аква­тории Евпаторийской бухты, вели огонь и по самолётам, и, если позволяла обстановка, по городу. Против катеров самолёты приме­няли 50-кг бомбы.

Особенно привлекал немецких пилотов БТЩ "Взрыватель", что неудивительно: как самый крупный корабль, он представлял со­бой наиболее примечательную цель.

Однако доставалось и "морским охот­никам": СКА-024 поучил 8 пулевых и 3 осколочные пробоины в корпусе и ходо­вой рубке. Были убиты боцман старшина 2 статьи А. М. Зуб, командир отделения рулевых старшина 2 статьи Н. А. Новиков, ранен комендор краснофлотец В. П. Касин. СКА-041 имел десять осколочных пробоин; из пробитой бензоцистерны вытекло около тонны бензина, снарядом сбило фок-мачту. На катере были убиты командир катера лей­тенант И. И. Чулков (прямым попаданием авиабомбы в мостик, бомба не взорвалась и скатилась за борт), политрук звена Волохов,  командир отделения комендоров старший и краснофлотец Б. А. Орловский, смертельно ранен сигнальщик краснофлотец И. И. Сазо­нов; тяжелораненых краснофлотцев Нефе­дова и Левко эвакуировали на БТЩ «Взры­ватель», где они разделили судьбу экипажа тральщика. СКА-042 получил 15 пулевых пробоин; СКА-062 - 7 осколочных пробоин;  CKA-0102 - 2 осколочные пробоины в райо­не моторного отсека и течь в районе камбуза от близкого разрыва бомбы. СКА-081 полу­чил 5 пробоин в надводной части корпуса. Только СКА-062 потерь в личном составе и повреждений не имел.

Совсем по-другому сложилась судьба  тральщика "Взрыватель". В течение дня он маневрировал на рейде и обстреливал берег из 100-мм орудия, так как 45-мм пушка вы­летела за борт от попадания мины. Немецкие самолёты буквально роились над ним. Временами корабль, по словам очевидцев, полностью скрывался за стеной воды, взры­вы бомб происходили у самых бортов... Но, вода опадала, и тральщик, уже сильно по­вреждённый, вновь открывал огонь. Связь с ГВМБ прервалась из-за повреждения радио­аппаратуры. Корпус корабля получил множе­ство мелких повреждений, к тому же вышел из строя носовой дизель. К этому времени на корабле находилось большое количество раненых, переправленных с берега на кате­рах. К вечеру закончился 100-мм боезапас, но из-за разбитой радиостанции приказа на отход командир не получил, а самосто­ятельно уйти не посмел из-за боязни быть обвинённым в трусости. Здесь, по-видимо­му, следует учесть событие, которое могло оказать решающее воздействие на решение командира «Взрывателя»: в ходе Керченско - Феодосийской десантной операции в со­ставе отряда высадки «А» находился БТЩ Т-412 «Арсений Раскин». Два дня тральщик, совместно с другими кораблями отряда ма­неврировал на внешнем рейде Феодосии, периодически ведя огонь по береговым це­пям и отражая налёты авиации противника. Экипаж Т-412 ночью 30 декабря спас людей с полузатонувшего баркаса крейсера «Крас­ный Кавказ». Командир и комиссар БТЩ, |при отсутствии связи и учитывая подходя­щий к концу артбоезапас, приняли решение вернуться в Новороссийск. По прибытию в базу их обвинили в трусости. Командир Т-412 Г. Бартош и комиссар Н. Кононов были приговорены трибуналом к расстрелу, хотя позже приговор изменили отправкой на фронт рядовыми. Этот случай, несомненно, был «разобран» среди офицеров ОВРа. Под Евпаторией  ситуация   повторилась:   пере-полненный ранеными тральщик, на котором закончился боезапас. Но Трясцын не хотел быть расстрелян по обвинению в трусости, и «Взрыватель» остался на Евпаторийском рейде.

Спустились сумерки; на море начал раз­ыгрываться шторм. С наступлением темноты налёты прекратились. Поднявшийся с утра юго-западный ветер развёл большую волну. Катера, чтобы не потеряться в кромешной темноте, выстроились в кильватерную ко­лонну за тральщиком. В течение ночи их несколько раз освещали лучи прожекторов, включавшихся на берегу.

«Взрыватель» потерял ориентировку и маневрировал, не зная точного- места. В 21:00 5 января командир тральщика спу­стился в каюту, но вскоре ощутил сильный скрежет по днищу и толчок. Он выбежал на мостик и понял, что БТЩ сел на мель.

На "Взрывателе" ещё во время дневно­го боя, видимо, что-то случилось с рулевым управлением. Судя по всему, корабль пы­тался управляться машинами, что ему уда­валось с большим трудом. Вот как описывает эти события С. Г. Флейшер, командир катера МО-081, идущего непосредственно за "Взры­вателем": "Тральщик часто меняет курс и ход, о чём не даёт никаких сигналов. ...ма­неврирует невероятно лихорадочно, иногда на курсе лежит 2-3 минуты. Очень трудно следовать за ним". Потерявший управление корабль, постепенно сносило волнами в сто­рону берега. Ветер усилился до 7 баллов. БТЩ в это время маневрировал в опасной близости от берега, приблизительно в пяти километрах на юго-восток от Евпатории. Вдруг, находящиеся на нём люди ощутили удар, в следующий момент корабль, скре­жеща корпусом о грунт, остановился и за­валился на правый борт с дифферентом на корму. Оказалось, корабль на полном ходу вылетел на берег. Попытки сняться машина­ми успеха не принесли. Волны обрушились на неподвижный корабль и, довольно бы­стро, развернули его лагом к берегу. Кор­пус, повреждённый во многих местах, дал течь. Открылись, заделанные во время боя пробоины. Фильтрация воды наблюдалась во всех отсеках. Обшивка в кормовой части лопнула по швам, был заклинен руль и греб­ные валы. Экипаж с поступлением воды не справлялся. Раненых стали переносить на верхние палубы. В ночь на 6 февраля через катер № 0102 в штаб флота было доложено о положении БТЩ. В Севастополь была от­правлена радиограмма: "Корабль сняться с мели не может. Спасите команду и корабль, с рассветом будет поздно". Вскоре вода за­лила машинные отделения, и тральщик ли­шился электроэнергии. Видя безнадёжность положения, командир "Взрывателя" - Виктор Георгиевич Трясцын приказал уничтожить всю секретную документацию. После совета у военкома все оставшиеся в живых собра­лись в носовом кубрике. Комиссар приказал командиру отделения минёров Ф. Разуваеву, минёрам И. Лушникову и Н. Смоленкову за­минировать тральщик. Моряки «Взрывателя» заняли оборону у иллюминаторов корабля.

Серый зимний рассвет медленно разо­гнал темноту. Стало ясно, что корабль спасти не удастся. Шторм продолжался. С моря при­близился СКА-081, и сам, имея повреждения корпуса, попытался подойти к тральщику. Однако, в условиях разыгравшегося шторма это оказалось невозможным и катер, ничего не добившись, присоединился к «морским охотникам», которые, каждый сам по себе (командиры кораблей принимали решение об отходе в Севастополь самостоятельно, получив приказ по радио, или подражая то­варищам), направлялись в сторону Севасто­поля, так как в 8 часов утра 6 января 1942 года корабли, высадившие первый эшелон, по радио из штаба ОВРа получили приказ возвращаться (по другой информации кате­ра начали отход уже вечером 5 января). К этому времени на всех катерах боеприпасы подошли к концу. Реально они уже не могли помочь десанту.

Однако, вернёмся туда, где, уткнувшись носом в песчаный берег, с креном на правый борт, застыл БТЩ "Взрыватель".

Утром, 6 января, немцы заметили не­подвижный корабль. Громкоговорители до­несли предложение сдаться в плен. В ответ оставшиеся в живых моряки открыли огонь из стрелкового оружия. Немцы подтянули к урезу воды восемь полевых орудий и от­крыли огонь прямой наводкой. Количество оставшихся в живых на «Взрывателе» не­уклонно уменьшалось. Погибли А. Бойко, В. Трясцын, военком тральщика П. Болотин, штурман И. Усков, артиллерист Г. Золотни­ков. Застрелился тяжело раненный коман­дир разведотряда ЧФ капитан В. Топчиев. Вскоре врагу удалось захватить в плен 19 раненых моряков из машинной команды во главе с командиром БЧ-5 И. Клюкиным. Вскоре два матроса от полученных ран скон­чались.

Спасся матрос Иван Клименко. Надев спасательный жилет, он бросился в воду, температура которой в январе +4, +6 гра­дусов Цельсия и поплыл вдоль берега в Се­вастополь. Краснофлотец Иван Клименко до войны участвовал в марафонских заплывах. Проплыв по зимнему морю 17 миль, он вы­жил. Возле Николаевки его, без сознания, подобрали наши катера. Потом матрос два года лежал в госпиталях. Свои последние годы И. Клименко доживал в Евпатории.

Разбитый,  занесённый  песком  корпус «Взрывателя» ещё долгое время покоился на берегу, являясь немым свидетелем муже­ства советских моряков. Только в 1947 году остов тральщика был разобран. В 1970 году на месте гибели «Взрывателя» был воздвиг­нут памятник.

* * *

Вечером 5 января, с наступлением тем­ноты налёты немецкой авиации прекрати­лись. "Морские охотники" весь вечер и всю ночь маневрировали возле берега в едином строю, исправляя повреждения, заделы­вая многочисленные пробоины в бортах. Из-за шторма катера не имели возможно­сти подойти к разрушенным артиллерией и авиацией причалам; не имели связи с ба­тальоном... С кораблей видели, что бой про­должается - вспышки выстрелов и пожар в здании гостиницы "Крым". Но они не знали, что это - агония обречённого десанта. А ещё моряки не знали, что второй эшелон десан­та уже рядом, и его бойцы тоже наблюдают за пожаром. В ночь с 5-е на б-е к берегам Евпатории подошёл эскадренный миноно­сец "Смышлёный" (пр. 7-У), тральщик Т-408 "Якорь" и четыре "морских охотника". (Вы­зывает недоумение такой факт: в ночь на б-е возле берегов Евпатории, совершенно независимо друг от друга маневрируют две эскадры. Тринадцать кораблей, среди кото­рых один эсминец, тральщик и десять кате­ров МО не могли заметить друг друга!) На борту кораблей находился второй эшелон десанта - батальон морской пехоты под ко­мандованием майора Н. Н. Тарана. Однако, связи с высаженным батальоном не было и было совершенно неизвестно, что с ним. К тому же шторм не утихал. При такой погоде вновь прибывшие корабли не могли подойти к берегу. Поэтому командующий соединения приказал возвращаться. Утром, на подходах к Севастополю, этот отряд кораблей был атакован немецкой авиацией, но потерь не имел.

Ещё одну попытку высадить второй эшелон командование СОР предприняло в ночь с 6-го на 7-е. К Евпатории подошло со­единение в составе лидера "Ташкент", БТЩ "Якорь" и двух катеров МО. Но шторм не ослабевал, а берег на запросы не отвечал. К тому же «Ташкент» был обстрелян береговы­ми батареями. Лидер открыл ответный огонь по выявленным огневым точкам, и стрельба с берега прекратилась. Корабли вынуждены были вернуться в Севастополь.

* * *

А что же десант? Мы остановили его в 2 часа дня 5 января, когда немецкие подраз­деления перешли в наступление. Поскольку боеприпасы у десантников подошли к концу, а их ряды заметно поредели, гитлеровцы без особого труда прорвали оборону и устремились к набережной, справедливо полагая, что не замедлит высадка второго эшелона. С неба наступающих солдат рейха поддержала авиация. Бомбардировщики сосредоточили своё внимание, в основном, на набережной, стремясь отрезать десант от причалов.

Вот как описывает происходящие собы­тия один из немецких офицеров - командир 70 сапёрного батальона Хуберт Риттер фон Хайгль: "Русские стреляли по наступающим беспощадно. Наши силы иссякали, но с при­бывшим разведывательным 22-м и сапёрным отрядом 70-м, спец. подразделений разных формирований армейские полки быстро по­полнились. К 14 часам мы брали дом за до­мом. Наступление продолжалось с помощью эффективного ввода в бой истребителей... Из-за каждого угла и едва укреплённых убе­жищ кто-либо показывался и стрелял. Обе­спечение охраны подразделений взяли на себя сапёры, с их собственными средствами борьбы. Они нападали на сопротивленцев с огнемётами, подрывными боеприпасами и бензином".

Бой продолжался около четырёх часов. Учитывая складывающуюся ситуацию, ко­мандир батальона капитан-лейтенант К. В. Бузинов отдал приказ о всеобщем отходе к морю, дабы удержать до прихода второ­го эшелона хотя бы набережную. Однако, далеко не все его получили, так как связь штаба с подразделениями отсутствовала.

Госпиталь, развёрнутый на ул. Револю­ции в здании городской больницы, эвакуи­ровать вовремя не успели. Десант отступил, и беспомощные люди остались одни перед лицом смерти. Точных данных о количестве раненых в госпитале нет, но известно, что было расстреляно 15 раненых десантников. Вместе с моряками погибли врачи Глицос и Балахчи, а также один из санитаров (его фа­милия неизвестна).

Примерно к пяти часам вечера у гости­ницы "Крым" собрались уцелевшие десант­ники. Их было 123 человека, вместе с ра­неными, однако, были ещё и гражданские. Стало ясно, что берег не удержать. Поэтому Бузинов принял решение - разделиться на группы и пробиваться через город в степь. Прорывались по улице Красноармейской до Интернациональной, потом пошли через Слободку. Некоторым десантникам удалось уйти из города. 48 человек ушли в Мамай-ские каменоломни, а оттуда рассредото­чились по окрестным деревням и впослед­ствии сражались в партизанских отрядах. 17 десантников во главе с Бузиновым были окружены фашистами у деревни Ораз (ныне Колоски). Они заняли оборону на вершине древнего кургана. В ходе боя все десантни­ки погибли.

Но в городе ещё оставались моряки

Сколько  точно?  Неизвестно.   Продолжала сражаться группа десантников, закрепившихся на верхних этажах гостиницы "Крым", немцам,  чтобы  ликвидировать  этот  очаг сопротивления,   понадобилась   вся   ночь, от как описывает этот эпизод Риттер фон Хайгль: "До наступления дня мы так приблизились к последнему очагу сопротивления... что отход русской пехоты стал невозможен. Мне с моей ударной группой с огнемётами, взрывчатыми зарядами и 4 канистрами бензина удалось захватить подвальное помеще­ние главного строения... Русские обороняли последний бастион до их полного уничтоже­ния невероятно мужественно..." Гостиница "Крым", вместе с последними защитниками была взорвана. Сейчас на этом месте стоит памятник десантникам - катерный тральщик на постаменте.

* * *

Из оперативной сводки немецкого Вер­ховного главнокомандования за б января 1942 года: "Восточный фронт. Группа армий "Юг". 11-я армия. Против высадившегося с военных кораблей и поддерживаемого го­родскими партизанами в Евпатории врага численностью в 2 батальона была введена боевая группа под командованием полков­ника Мюллера. ...после упорных городских боёв был взят вокзал и враг был оттеснён к северному краю города. Связь с боевой  группой городской комендатуры в западной части города ещё нельзя наладить».

* * *

Командующий 11-й армией Эрих фон Манштейн пишет: "5 января последовала... высадка русских войск под прикрытием флота в порту Евпатории. Одновременно в городе вспыхнуло восстание, в котором уча­ствовала часть населения... Незначительные силы охранения, выделенные для обороны города и порта, не смогли помешать высадке и подавить восстание. Румынский артилле­рийский полк, предназначенный для берего­вой обороны, оставил свои позиции...

Посланным в Евпаторию частям, нахо­дившимся под командованием полковника фон Гейгля, а затем полковника Мюллера, удалось в тяжёлых уличных боях одержать верх над противником. Особенно упорное сопротивление оказывали повстанцы и пар­тизаны, засевшие в большом здании (гости­ница "Крым"- авт). Не оставалось ничего другого, как подорвать это здание с помо­щью штурмовых групп сапёров...

7 января бой в Евпатории был окончен. Высадившиеся войска русских были частично уничтожены, частично взяты в плен..." Уже вечером пятого января немцы начали планомерно прочёсывать город, обра­батывая гранатами и огнемётами подвалы, ямы, колодцы... Местных жителей, прячущих у себя десантников, причисляли к пар­тизанам и беспощадно расстреливали.

Вот, что пишет по этому поводу офи­цер Абвера при группе армий «Дон» майор Ризен: «Я проводил акцию уничтожения партизан в Евпатории 07. 01. 1942 года по приказу господина главнокомандующего. Командир оккупационной группы придал мне для этого трёх чинов СС и среди них штурмбанфюрера СС доктора Брауна. Для проведения этой акции были выбраны 1184 мужчины, собранные незадолго до того в большом дворе. Они были построены и отве­дены под охраной 90 солдат ПВО трёх чинов СС и меня на место казни и там расстреля­ны. Во время передвижения, продолжавше­гося один час, мы были обстреляны из окон одного из домов. Партизан не было видно. Под огнём наших автоматов враг замолчал. Во время передвижения по открытому про­странству около 30 мужчин пытались бе­жать, но были расстреляны сопровождавши­ми колонну солдатами. Штурмбанфюрер СС доктор Браун давал указания на месте казни и проведению расстрела».

Автору посчастливилось говорить с че­ловеком, спасшимся из колонны осуждён­ных - двенадцатилетний пацан, он выскочил из толпы во время расстрела спасавших­ся бегством. Колонна как раз переходила противотанковый ров, вырытый на западной оконечности города по мосту, и он спрятался под досками настила.

Риттер фон Хайгль: «В ходе боёв были взяты в плен многочисленные солдаты и штатские. Их я поместил отдельно друг от друга, в разделенный на две части большой крестьянский двор на выезде из города. На­сколько я помню, это были примерно 100 солдат и 1500 штатских, которых я захватил в ходе боёв в Евпатории и позже передал по приказу командования полковнику Мюлле­ру. Вечером первого дня полковник Мюллер стал начальником оккупационных властей в Евпатории.» б января Риттер фон Хайгль вместе со своим подразделением выехал в Ак-Мечеть (Черноморское) для отраже­ния предполагавшейся высадки советских войск. Но из-за сильного бездорожья его боевая группа была вынуждена вернуться в Евпаторию. «... Когда я вернулся, я услы­шал, что пленные штатские из-за участия в боях должны быть расстреляны. Я, тот, кто в большей части доставил этих пленных, чув­ствовал себя ответственным за их судьбу и поэтому обратился к полковнику Мюллеру. Я предложил ему, каким - то образом оставить пленных в живых, так как я не в состоянии определить, кто из них является партиза­ном. Я считал, что массовый расстрел в этом случае невозможен... Через некоторое время после моего возвращения в Евпатории появилось два человека... Вскоре выяснилось, что обе эти личности были чинами СС. Это были группенфюрер СС Олендорф и член СС доктор Браун... Позже я узнал, что для проверки пленных штатских была создана комиссия, которая состояла из одного рус­ского, одного татарина и одной женщины фольксдойче. О приказе о расстреле я узнал спустя час после отправки людей».

В расстреле участвовал сам Отто Олен­дорф - командир эйнзацгруппы «Д» (штаб

- квартира Симферополь). Это была одна из четырёх групп для карательных операций.
Считается, что уничтожила до 90 тысяч ев­реев. Впоследствии Олендорф возглавлял 3
отдел РСХА. Бригаденфюрер СС. Казнён 10.04. 1948 г.

* * *

В дневнике ОКБ приведено донесение командования 11-й армии, что десант уни­чтожен, "все дома сожжены или взорваны. Противник потерял 203 человека пленными, 600 убитыми, один бронеавтомобиль (веро­ятно Т-37 - авт.), 6 противотанковых пушек, 12 миномётов. Потоплены один тральщик и 2 торпедных катера. Расстреляно 1300 пар­тизан." Расстрелы происходили за городом (мемориал Красная горка) и на месте высад­ки основных сил десанта.

В районе парка Караева было похороне­но много погибших десантников. Захороне­ние организовали немцы. Трупы погибших были свалены в воронки и траншеи, место которых и количество убитых в тот момент, естественно, не учитывались. После осво­бождения Евпатории, по всей видимости, этот вопрос не поднимался.

Только в 1982 году случайно при рытье траншеи были обнаружены останки пяти

- шести человек. Была проведена медицин­ская экспертиза (установлен возраст - 20 -
30 лет, на костях следы от пуль и холодного оружия). Была обнаружена медаль «За отва­
гу». Насколько известно, никто не пытался её идентифицировать. В Евпаторийском кра­
еведческом музее таких данных нет.

Погибшие во время десанта немцы были захоронены на набережной, на месте немец­кого кладбища - ныне фонтан с памятником М. Горькому.

* * *

Оставшихся моряков спрятали у себя местные жители. Некоторые отсиживались в колодцах и штольнях (наподобие знамени­тых керченских каменоломен), проходящих под старым городом и выдолбленных в из­вестняке ещё в средние века. Кому как по­везло.

Группа десантников - 60 (!) человек  -    целые сутки скрывалась на улице Русской в дома №4 у Прасковьи Перекрестенко. С наступлением темноты они разбились на мелкие группы и ушли. Прорываясь, все группы погибли, кроме одной. Четыре чело­века сумели, проделав путь длиной около 300 километров, добраться до Севастополя и влиться в ряды его защитников. Вот их фамилии: Литовчук, Лаврухин, Задвернюк, Ведерников.

Однако с Русской 4 ушли не все. Остался ждать второго эшелона председатель гори­сполкома Яков Цыпкин. Вместе с ним отси­живался секретарь Ак-Мечетского райкома партии Фёдор Павлов. Однако, как известно, второго эшелона не было, и они просидели в подвале безвылазно 2 года и 4 месяца, пока в Евпаторию не пришла Советская армия! После войны Павлов объявил себя руково­дителем Евпаторийского подполья. Цыпкин отказался участвовать в фальсификации, и по настоянию Павлова его исключили из партии. Перекрестенко тоже стала врагом Павлова. В 60-х годах у неё отобрали дом, в подвале которого, она когда-то приютила десантников...

Остался в городе, здесь же, на Русской, но в доме № 9 Александр Галушкин. Он должен был возглавить в городе партийную власть. Его выдали. Галушкин погиб в пере­стрелке. Это был один из последних десант­ников, погибших в городе.

Всего, после десанта, в живых из его участников осталось около сорока человек.

* * *

Из оперативной сводки немецкого Вер­ховного главнокомандования за 7 января 1942 года: "Восточный фронт. Группа армий "Юг". 11-я армия. Введённая в Евпаторию группа Мюллера оттеснила врага ещё даль­ше. Его остатки отчаянно защищали послед­ний квартал в южной части города. Даль­нейшие русские силы не высадились.

* * *

Из оперативной сводки немецкого Вер­ховного главнокомандования за 8 января 1942 года: "Восточный фронт. Группа армий "Юг". 11-я армия. Вражеское нападение де­санта в Евпатории окончательно отражено,и оборона побережья организована по - но­вому. (Жители прибрежных домов были вы­селены, здания приспособлены для противо­десантной обороны. Через некоторое время в город была введена 10-я румынская пехот­ная дивизия.) Очистка местности от остатков врага ещё продолжается. До сих пор было законно расстреляно 1200 участвовавших в боях».

* * *

Так как командование потеряло связь с батальоном ещё в полдень 5-го января, и ни­чего не знало о его судьбе (командиры кора­блей, по-видимому, ничего вразумительного пояснить не могли), было принято решение отправить в Евпаторию группу разведчиков, для выяснения обстановки.

В 20:40 7 января из Севастополя для высадки разведгруппы (12 человек) в райо­не Евпатории вышла подводная лодка М-33. В 01:30 8 января группа была высажена при помощи надувных лодок в районе евпато­рийского маяка. Возглавлял разведчиков У. А. Латышев.

Шторм затихал. Накат, идущий с моря, выравнивал сильный восточный ветер, и, во время высадки, одну надувную лодку унесло в море. Остальные четыре сумели добраться до берега. В этот же день разведчики про­никли в Евпаторию и выяснили, что десант погиб, о чём и было доложено по радио в Севастополь.

Во время сеанса связи, группе дали до­полнительное задание: произвести развед­ку дислокации подразделений противника в западном Крыму. На задание отводилось шесть дней. Разведчики успешно прошли по всему западному Крыму аж до посёлка Черноморское, ежедневно сообщая по радио о результатах разведки.

М-33 должна была забрать группу в ночь на 10 января. Однако лодка разведчи­ков не дождалась и 13 января вернулась в Севастополь.

14 января, в день, когда группа долж­на была выйти на побережье для посадки на поджидавший их катер, (посланный на смену подводной лодки), при переходе шос­се между сёлами Абрикосовка и Молочное, она была обнаружена с проходящей мимо немецкой автоколонны. Завязался бой. Раз­ведчики заняли круговую оборону. В 12 ча­сов 15 минут радист Потапенко передал по радио в Севастополь: "Мы окружены фаши­стами. Ведём бой, но кончаются боеприпасы и выйти из окружения нет никакой возмож­ности..."

Но бой продолжался ещё три часа. Толь­ко в 15 часов 48 минут пришла последняя радиограмма: "Подрываюсь на собственной гранате. Прощайте товарищи..."

Напрасно прождал разведчиков близ Евпаторийского маяка катер МО, напрасно, несколько раз, рискуя быть обнаруженной на мелководье, подходила к побережью на перископной глубине подводная лодка "М-33"... Никто из разведгруппы, попавшей в окружение, не вернулся. Вот имена неко­торых из них: Трофим Бардаков, Александр Джирманов, Михаил Волков, Николай Ива­нов, Сергей Потапенко, Ульян Латышев...

А что же лодка, унесённая в открытое море? В тот момент в ней находилось три человека: Ярослав Цидзик, Максим Васелюк и проводник - евпаториец, работавший до войны директором складов "Заготзерно" (к сожалению, имя его не установлено).

Лодка находилась в море двое суток, пока её не прибило к берегу в районе села Громовки Черноморского района. Здесь лодка была обстреляна немцам и затонула; погибли Цидзик и проводник, а Васелюк спасся. Он спрятался в прибрежной балке, а после наступления темноты добрался до Громовки, где его приютили местные жите­ли. Максим Васелюк пережил войну.

Примерно через неделю - полторы по­сле высадки десанта на территорию ОВРа вернулась овчарка в ошейнике. Она повсю­ду искала хозяина...

На этом заканчивается история Евпато­рийского десанта

Интересное: А. Корниенко, пехотинец: "Мы ворвались в госпиталь, заняли все три этажа, ножами, штыками и прикладами уничтожали немцев, выбрасывали их через окна на улицу..."  (человек хвастается военным преступлением, спустя 60 лет)

А мы и не волновались перед высадкой. Мы же к своей земле шли, к нашей.

А.ЕГОРОВ, бывший сержант морской пехоты

Пролог

В начале декабря 1941 года был высажен короткий десант в Евпаторию. Ночью к берегу проскочили два катера-охотника. Моряки захватили документы из полицейского и жандармского управлений, освободили из плена более ста человек. Скрылись под утро, прихватив с собой двенадцать "языков". Еще сожгли Пассажирскую пристань - кто мог подумать, что через месяц она будет так нужна.

Это была разведка боем. Операцией руководили два друга - командир отряда капитан В. Топчиев и батальонный комиссар У. Латышев.

Высадка

Спустя месяц в Евпаторию двинулся новый десант - 740 человек. Главная ударная сила - батальон морской пехоты: 553 пехотинца под командованием капитан-лейтенанта Г. Бузинова. Кроме того, в составе десанта было 60 разведчиков штаба флота во главе со знакомым нам капитаном В. Топчиевым. Задача - занять побережье, продержаться несколько часов до прихода главных сил. Затем захватить город - "овладеть исходным плацдармом для наступления на Симферополь".

В успехе не сомневался никто. С десантниками шел бывший председатель горисполкома Я. Цыпкин - чтобы снова возглавить Советскую власть. Возвращались в родной город недавний начальник горотдела НКВД С. Иванов, начальник милиции П. Березкин.

Высадка планировалась в ночь на 3 января 1942 года. Но помешал шторм. Море подарило им два дня жизни. В ночь на 5 января тральщик "Взрыватель", семь катеров-охотников и морской буксир "СП-14" вышли из осажденного Севастополя. Только в море десантникам сказали, куда идут и с какой целью. "Нам сказали, что в Евпатории немец нас не ждет, так что высадка будет спокойная." (Х. Ровенский, сапер).

Но оказалось, что после лихого налета в декабре немцы заминировали побережье, просвечивали его прожекторами. И сейчас открыли по кораблям прицельный артиллерийский и минометный огонь.

Было около трех ночи. Аукнулась сожженная недавно самими моряками центральная пристань. Моряки высаживались в ледяную воду. Во время высадки было убито и ранено больше полусотни человек - первые потери. Убили командира высадки Н. Буслаева. Только сошел с капитанского мостика на палубу - и возле него разорвался снаряд.

Праздник

Несмотря на потери, вначале все шло по плану.

Взвод Г. Пронина, покинув Товарную пристань, перебил немецкий патруль и двинулся к немецкой комендатуре.

Рота лейтенанта Шустова, высадившаяся на Хлебной пристани, продвинулась в глубь старого города, в районе мясокомбината моряки освободили из лагеря около 300 советских военнопленных.

Оперативно-чекистская группа Литовчука громила гестапо. А. Лаврухин: "Среди немцев поднялась паника, они выскакивали из окон в нательном белье, их тут же настигали наши пули".

В гостинице расположился штаб батальона. Уже увидели в городе и, конечно, сразу узнали двухметрового гиганта, председателя горисполкома Цыпкина. И он узнавал людей, кричал женщинам:

- Девочки, мы вам свежие газеты привезли!

Это был праздник! "Женщины и дети буквально повисли на бойцах, целуя всех. С трудом высвободились из объятий." (Н. Шевченко).

Рота лейтенанта Шевченко должна была захватить порт. "Из-за каменного забора немцы вели сильный огонь. Мы атаковали. Меня ранило в ногу. Подавив немцев, пошли дальше. По дороге встретили группу конников, которых атаковали с ходу. Около насыпи наткнулись на артиллерийскую батарею, захватили ее. Матросы развернули пушки и стали стрелять по фашистам. Меня ранило еще раз - уже в правое плечо, рука повисла. Потеряв много крови после первого ранения (в сапоге чавкала кровь) и получив второе, я двигался с трудом".

К десяти утра они освободили Евпаторию. Хотя к этому времени немцы, получив подмогу, уже имели более чем пятикратный перевес в живой силе и подавляющее превосходство в технике.

То есть моряки дрались один против пятерых.

Больница

А. Корниенко, пехотинец: "Мы ворвались в госпиталь, заняли все три этажа, ножами, штыками и прикладами уничтожали немцев, выбрасывали их через окна на улицу..."

Хирургическое отделение заполнили наши раненые. Попал сюда и тяжело раненный в голову пулеметчик Виктор Дунайцев.

- Я и хотел остаться, но там один матросик так стонал!.. У него живот был разворочен. У двоих челюсти снесены. Я ушел. Немцы уже подходили к больнице, и медсестра на выходе спрашивает: "Что же теперь делать-то?". Я успокоил: "К больнице врага не пустим". Но нас уже никого не осталось...

Рано утром 7 января фашисты ворвались в больницу. В палате лежало 18 моряков. За раненых попытался вступиться главврач Балахчи, но его вывели из палаты вместе с хирургом Глицосом и санитаром.

- Вы нас били? - спросил через переводчика немецкий офицер. - Теперь мы вас будем убивать.

Моряки молчали. Только один спросил:

- А кровью нашей не захлебнешься?

Автоматные очереди слушал тяжелораненый моряк Михаил Курносов. Его, самого молодого, 19-летнего, успели спрятать в бельевой.

Когда медсестры Щенникова, Брезгане и санитарка Дронова вошли в палату, увидели мертвых моряков с открытыми глазами. Лица убитых были обращены на середину палаты, никто не принял пулю в затылок или в висок.

Трупы врачей Балахчи, Глицоса и санитара (его фамилия осталась неизвестна) лежали у ворот.

Миша Курносов жил еще целые сутки. 8 января немцы обнаружили в бельевой и его.

Гибель

Враг, опомнившись, подтягивает силы. Вот уже остановлена рота Шевченко, отошли чекисты Литовчука. А. Лаврухин: "Мы, понеся большие потери, отошли и заняли оборону, чтобы удержать плацдарм до высадки следующего, основного десанта".

Где он, основной десант?

В бой с моряками вступили 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, несколько артиллерийских батарей. С соседнего аэродрома Саки поднялись в воздух 20 немецких юнкерсов. Из Балаклавы в Феодосию примчался на автомашинах 105-й гитлеровский пехотный полк. Десантников стали отрезать от моря и брать в кольцо.

Теперь задача была - пробиваться обратно, к морю. А. Лаврухин: "При отходе раненые, чтобы не попасть к немцам, сами подрывали себя гранатами".

Яростно отбиваясь, моряки пытались удержать..... Пассажирскую и Товарную пристани, чтобы мог высадиться второй десант...

Н. Шевченко, у которого в сапоге "чавкала кровь" и было перебито плечо: "По дороге к причалу я наткнулся на трех фашистов, у меня оставалось только два патрона. Мне удалось подстрелить двоих, третий - офицер вытащил пистолет, но я, перехватив наган в левую, здоровую руку, ударил офицера рукояткой в лицо. Немец тоже рассек мне бровь". Обессилевший Шевченко продвигался к головному кораблю - тральщику "Взрыватель", на котором собирались все раненые. На причале встретил друга, старшего помощника капитана буксира "СП-14" Анатолия Иванчука. Тот взял Шевченко с собой. И вдвоем они, не зная фарватеров, через минные поля, в сильный шторм, повели буксир в Севастополь, в Стрелецкую бухту.

А головной корабль, флагман "Взрыватель", погиб. На нем фашисты сосредоточили главный огонь. Тральщик, до отказа заполненный ранеными, выбросило на мель. В живых оставалось меньше трети экипажа, около 30 человек. Несколько раз немцы предлагали сдаться, моряки отвечали автоматными очередями. Капитан-лейтенант Трясцын приказал взорвать тральщик, но погибнуть всем вместе не удалось: не оказалось боеприпасов.

Трясцын был тяжело ранен в ноги. Он вызвал боцмана, одессита Льва Этингофа, приказал принести ему противотанковую гранату. Этингоф принес и встал рядом с командиром. Трясцын бросил гранату к ногам, от обоих ничего не осталось. В кубрике застрелился радист. Фельдшер схватил пистолет и бросился на берег, на немцев.

Краснофлотцу Ивану Клименко, который до войны участвовал в марафонских заплывах, вложили за пояс в цилиндр записку о судьбе тральщика, и он кинулся в ледяную воду - к Севастополю, вплавь.

Видя, что жизнь на корабле замерла, фашисты решили, что все погибли. Им удалось даже взобраться на тральщик, но моряки (их оставались единицы) в рукопашной перебили врагов. И тогда танки стали в упор добивать корабль. Когда трюмы были полны крови, когда кончились все патроны, пятеро последних моряков экипажа кинулись в море.

* * *

Три дня они удерживали Евпаторию, три дня!.. Из 740 человек погибло 700.

Эпилог

А что же помощь, которую они так ждали?

Если бы она пришла хотя бы к концу дня 5 января... Но эсминец, тральщик и четыре катера подошли только в ночь на 6 января. Уже был семибалльный шторм, он не позволил десантникам высадиться. 6 января в 20 часов те же корабли снова двинулись к берегам Евпатории, их вел за собой мощный лидер "Ташкент". И снова буря не позволила высадиться. Моряки с кораблей видели на берегу пламя: это горела гостиница "Крым" - недолгий штаб батальона.

И те последние, кто еще оставался жив, - моряки группы Литовчука тоже видели своих беспомощных спасателей.

Город был усеян телами моряков, три дня трупы никто не убирал: фашисты запретили под угрозой расстрела.

Чтобы выяснить судьбу десанта, командование Севастопольского оборонительного района (СОР) отправило в Евпаторию разведывательную группу - 13 человек под командованием батальонного комиссара Латышева. Это он со своим другом Топчиевым месяц назад совершил дерзкий налет на Евпаторию. Теперь Ульян Андреевич отправился искать следы друга.

8 января подводная лодка "М-33" высадила их в районе маяка. На следующий день Латышев сообщил: десант полностью уничтожен. Разведчики приготовились в обратный путь. Но... снова разыгрался шторм. Подводная лодка и сторожевой катер не смогли снять группу. Шесть суток горстка моряков обороняла последние метры свободной земли - Евпаторийский маяк. 14 января Латышев передал последнее донесение: "Мы подрываемся на собственных гранатах, прощайте...".

"За помощь десанту" немцы расстреляли более шести тысяч мирных жителей - в первые же дни. А всего было расстреляно 12 640 стариков, женщин, детей. Почти треть довоенного населения Евпатории.

Чудо

Сколько их тогда осталось в живых, так никто и не знает. Единицы. Каждого спасло чудо.

Разве не чудо, что тяжело раненный Дунайцев не остался в больнице и не был расстрелян прямо в кровати. Разве не чудо, что Шевченко, дважды раненный, ковылял к тральщику "Взрыватель", который был потом расстрелян танками с берега, а его перехватил по дороге товарищ и отвел на буксир. Разве не чудо, что бывший морской пехотинец Николай Панасенко в бессознательном состоянии был схвачен румынами в плен, прошел шесть фашистских концлагерей и лазаретов, его выводили на расстрел, и он остался жив.

И даже из группы Латышева - из 13 человек, высадившихся с заданием узнать судьбу десанта, - один спасся - Василек, он кинулся в море.

Остался жив Иван Клименко, который с гибнущего "Взрывателя" отправился вплавь в Севастополь. В январской лютой воде он проплыл 42 мили, он был практически без сознания, когда на траверсе чуть северо-западнее Николаевки его подобрал сторожевой катер.

Какими они возвращались...

Об Иване Клименко рассказывал бывший чекист Галкин:

- Он очень больной был. Так с виду вроде ничего, а как заговоришь о десанте, его начинает трясти... Я почти ничего не узнал от него. Он умер.

В октябре 1945 года в Белграде бывший участник десанта С. в одном из кинотеатров смотрел документальный фильм об обороне Севастополя. Что с ним произошло, он не помнит, ему потом рассказали: когда появились фашисты, он выхватил из кобуры пистолет и разрядил в экран всю обойму. Потом С. год лежал в психиатрической клинике. Вышел, снова лечился - до последних дней.

Об этих воспоминаниях евпаторийские исследователи не знают, рукопись хранится в Севастопольском музее Черноморского флота.

Легенда? Может быть.

После десанта

Группа десантников - 60 человек - целые сутки скрывалась на улице Русской, в доме № 4. У Прасковьи Перекрестенко - шестилетний сын и старики-родители, у Марии Глушко - девятилетняя дочь. Но молодые хозяйки двух квартир провели гостей в комнаты, на чердак, в сарай. Сестра Прасковьи Мария Люткевич принесла марлю, стала перевязывать раненых. Ровенского ранило в левый глаз, и женщины ножницами извлекли осколок.

Утром немцы пришли и на Русскую. Женщины растерялись, но потом выскочили, успели нарисовать на воротах крест и написать: "Холера!".

С наступлением новой ночи десантники разбились на мелкие группы и ушли. Пункт назначения - Севастополь, курс - по усмотрению.

В пути погибли все группы, кроме одной. Литовчук, Лаврухин, Задвернюк и Ведерников сумели пройти 300 километров по территории, занятой врагом.

Ушли из дома на Русской не все. Двое остались ждать высадки второго эшелона десанта: Яков Цыпкин - председатель Евпаторийского горисполкома и Федор Павлов - секретарь Ак-Мечетского райкома партии.

Остался в Евпатории и Александр Галушкин. Если Цыпкин должен был возглавить в городе Советскую власть, то Галушкин - партийную. Его спрятал у себя здесь же, на улице Русской, дом 9, Иван Гнеденко, или, как его звал весь город, - Ванька Рыжий. Возчик с электростанции. Выпивал, его постоянное место - возле рынка, в забегаловке.

Из осторожности Ванька Рыжий перепрятал Галушкина в семью Гализдро, здесь жили бабушка Матрена Васильевна, ее дочь Мария Ивановна, дети Марии - 16-летний Толя и Антонина, 22 лет. У Антонины свой ребенок - Георгий, год и восемь месяцев от роду.

Здесь его немцы и обнаружили. Кто-то выдал. Александр Иванович прятался во дворе, в яме. Отстреливался. Когда остался один патрон, выстрелил себе в висок. Он был последним десантником, погибшим в Евпатории.

Семью Гализдро пытали - всю, от старушки до правнука: немцы пытались выяснить, кто скрывался. Толе забивали в голову гвозди. Его мать, Марию Ивановну, увозили в гестапо полубезумной.

Расстреляли всю семью.

После этого и на Русской, 4 ожидали прихода немцев. Растерявшийся Павлов выцарапал в подвале на потолке: "Павлов, Цыпкин. Здесь скрывались 2 комиссара, но погибли от предательства Ваньки Рыжего - И.К. Гнеденко".

Ванька Рыжий знал и того, кто застрелился, и тех, кто скрывался на Русской, 4. Когда дом Гализдро оцепили, Ванька сидел в гостях у брата Федора. Он глянул в окно и увидел - оцепляют весь квартал.

- Беги! - сказал Федор. - Еще успеешь.

- Не побегу, - сказал Иван. Он боялся за свою семью и сам вышел навстречу немцам.

...Пальцы его рук вставляли в дверной проем, пока не переломали. Потом отрезали ему уши и нос. Потом отпилили кисти рук, потом отпилили ноги. Живые останки пятидесятилетнего Ваньки Рыжего лежали в гестапо. Трудно было узнать в человеке человека, одна лишь душа доживала последние минуты. Таких мук не принимал никто и никогда на этом скифском побережье.

* * *

А Павлов с Цыпкиным продолжали прятаться. Перекрестенко и Глушко держали их 2 года и 4 месяца! До прихода наших войск.

* * *

После войны Павлов объявил себя руководителем Евпаторийского подполья. Цыпкин отказался участвовать в фальсификации, и по наветам Павлова его исключили из партии.

Отказалась лгать и Перекрестенко. И тоже стала врагом Павлова. В 60-х годах у нее отобрали домик и передали его молодому работнику мясокомбината. "Что заслужила, то и получает", - сказал Павлов.

К кому обратиться, ведь все десантники погибли?

Оказалось, нет. Жив Алексей Лаврухин. Тяжело раненного, с черными ногами, его вывезли последним кораблем из осажденного Севастополя. Она написала ему: "...Хочу вас посвятить о своем горе. Вещи наши на старой квартире выгружают, замки сломаны... Мне очень тяжело в настоящее время, Алексей Никитович".

Вот что ответил отец четверых детей, слесарь Алексей Лаврухин, который всего-то сутки в жизни знал евпаторийскую жительницу Пашу Перекрестенко. Не 2 года и 4 месяца прожил у нее, а сутки.

"Многоуважаемая Прасковья Григорьевна, вы для меня мать родная, хотя и не по возрасту, не по содержанию души. Не отчаивайтесь, Прасковья Григорьевна, не для того я оставался живой и через 26 лет появился перед вами на свет, чтобы не помочь вам. 2.IX.68 г. Алексей Лаврухин".

"Известия"

Первой была Ирина Дементьева.

Отчаявшись найти правду, Алексей Лаврухин написал в "Известия": "Уважаемая редакция. Я хочу напомнить об одной тыловой гражданке... в городе люди думают, что все десантники погибли, но так не бывает, кто-нибудь жив да остался, и вот я 26 лет спустя заявляю, что я живой. До этого я молчал, ведь все мы воевали, что кричать об этом? Не буду описывать, что у нас была за встреча с Прасковьей Григорьевной, всякий поймет... От имени своих погибших товарищей я добиваюсь и буду добиваться, чтобы к ее нуждам отнеслись по справедливости.

А.Лаврухин, бывший моряк Ч.Ф.".

Когда Дементьева приехала в Крым, тельняшка Павлова уже была выставлена в музее в Симферополе, уже были изданы мемуары Павлова, голос его звучал со всех трибун. Он повторил Дементьевой слово в слово:

- Что заслужила Перекрестенко, то и получает. В подполье проявляла пассивность, работала под нажимом.

И тогда журналистка спросила:

- Кормила ли?..

Растерялся Павлов:

- Разве что кормила...

Ирина Александровна отправилась с Лаврухиным в степь, там было село, в котором староста расселил их по домам и где потом моряки разбились на пятерки и простились. И на этот раз, 27 лет спустя, их встретил тот же староста, 80-летний старик...

В "Известиях" были опубликованы очерки Дементьевой "Домик на окраине" и "След в след" (1969 год, № 90 и № 291). Павлову объявили строгий выговор: "за фальсификацию...". А Цыпкину предложили вновь вступить в партию. Он отказался: "Не вступить, а восстановить". Дело затянулось, Цыпкин умер. Перекрестенко вернули дом.

И еще - главное. Считалось, что из 740 десантников спаслась только четверка Литовчука, из них трое потом погибли, жив остался один Алексей Лаврухин. Но после публикаций в "Известиях" откликнулись вдруг другие десантники. Словно из небытия возникли морской пехотинец М. Борисов (из Немана), разведчик Н. Панасенко (из Новосибирска), сапер Х. Ровенский (из Днепропетровска), командир роты морских пехотинцев Николай Шевченко (из Краснодара), пулеметчики Виктор Дунайцев (из Симферополя) и Василий Щелыкальнов (из Гусь-Хрустального). Корниенко, Пронин, Крючков.

Алексей Лаврухин, с которого все началось, никак не мог поверить, что трое его боевых друзей по десятидневному переходу потом погибли при защите Севастополя. Тезка Алексей Задвернюк был самый лихой из них. "Не мог он погибнуть. Я - мог, он - нет".

* * *

Вторым был сотрудник районной газеты "Знамя" из поселка Большое Мурашкино Горьковской области Г. Крайнов. Он прислал заметку, маленькую, но важную.

"Спешу обрадовать редакцию, читателей и Алексея Никитича Лаврухина. Живет и здравствует у нас в районе его боевой друг и тезка Алексей Фомич Задвернюк. После войны (победу он встретил на Ленинградском фронте) Алексей Фомич поселился на своей родине, в Чай-поселке Большемурашкинского района, трудится в колхозе. За все эти годы о своих товарищах по десанту он ничего не знал и лишь по случаю ("Известия" Алексей Фомич не выписывал) ему попала в руки корреспонденция "След в след". Тогда, очень взволнованный, он пришел к нам, в редакцию местной газеты, и попросил помочь ему получить адрес Лаврухина".

"Известия" телеграфировали в Севастополь и получили ответ: "Выезжаю в Москву. Лаврухин". Одновременно редакция пригласила в гости и Алексея Задвернюка. Его провожали всем колхозом.

Задвернюк прибыл первым и встречал Лаврухина. Они кинулись друг к другу! Плакали. Долго молчали. Фотокорреспондент "Известий" Сергей Косырев, сам фронтовик, расчувствовавшись, забыл нажать кнопку фотоаппарата. Успел снять в последний момент.

Оставшиеся в живых десантники - малая горстка - ездили к Лаврухину в Севастополь, оттуда морем - в Евпаторию.

* * *

Только третьим был я.

Летом 1982 года в Евпатории через Приморский сквер прокладывали ливневую канализацию. Ковш экскаватора зацепил вместе с землей куски матросских бушлатов, обуви, остатки ремней, пуговицы. Экспертиза дала заключение: люди погибли от ран, нанесенных холодным оружием. Значит, был ближний бой, рукопашная.

Таких похорон еще не знала Евпатория. На улицы вышли все.

Открылись новые обстоятельства трагической гибели десанта, новые тяжелые подробности в послевоенных судьбах людей. Позади у некоторых был плен, советские лагеря. Никто, ни один из 740 десантников, не был удостоен даже самой маленькой медали. Те немногие, кто сумел потом пробиться на фронт, заново завоевывали ордена. А после войны они оказались какие-то беспомощные.

Перекрестенко в эту пору уже тяжело болела, не ходила, ноги сильно опухли. Пенсию получала мизерную.

В апреле 1983-го я вернулся из командировки. На май редакция запланировала пять публикаций. Но против яростно выступил Главком Военно-морского флота С.Г. Горшков. Мы встретились. Он лгал:

- Десант был вспомогательный, никаких партийных, советских, прочих городских руководителей для взятия власти в свои руки в нем не было. Виноватых нет: шторм.

Но в безупречно разработанной операции случайности исключены. Почему никто не выяснил прогноз погоды? Почему высаживались на мелководье? Даже в тихую погоду лидер "Ташкент" не смог бы подойти к берегу. Почему людей кинули на смерть?

Зам. наркома обороны СССР Лев Мехлис заверил Сталина, что 3-4 января весь Крымский полуостров будет освобожден. Командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Д. Козлов взял под козырек, это он директивой от 1 января потребовал высадить десант в Евпаторию. Только командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. Октябрьский был против этой операции, просил хотя бы ненадолго отсрочить высадку.

Владимир Кропотов, бывший зам. директора евпаторийского музея, знает о десанте больше, чем кто-нибудь.

- Даже если бы основные силы сумели высадиться и поддержать моряков, десант все равно был бы разгромлен. Генерал Манштейн мог бросить любые силы, все степные аэродромы были у немцев. Вот в чем истинная трагедия - шансов не было.

Сергей Георгиевич Горшков главнокомандовал Военно-морским флотом СССР 30 лет. Получил две Золотые Звезды Героя - к дням своего рождения: в 1965 и 1970 годах. В ту пору высоким чиновникам дарили эту самую высокую награду как юбилейные знаки. И звание адмирала флота он получил в мирном 1967 году.

Девять месяцев длилось противостояние между "Известиями" (главный редактор Лев Толкунов) и Горшковым. Из пяти очерков было опубликовано два ("Евпаторийский десант" и "После десанта") с осторожным промежутком в три недели (4 и 25 декабря 1983 года).

Польза все равно была.

Перекрестенко назначили персональную пенсию.

Удалось помочь другим. Например, саперу Х. Ровенскому. В войну всю его еврейскую семью расстреляли. Ровенский после плена прошел несколько немецких лагерей. Его освободили англичане и передали советскому командованию, после чего отправили этапом на Урал. Вернулся в Днепропетровск, где более 20 лет работал слесарем. Врачи подтвердили его фронтовое ранение, но инвалидность ему не дали и никакой военной пенсии - тоже. И квартиру никак не мог получить.

Долго я перезванивался, переписывался с властями Днепропетровска. Все образовалось, и квартиру дали.

В декабрьских статьях шла речь об увековечении. И это сделали. Появилась улица Героев десанта, площадь Моряков, улица Чекиста Галушкина, улица Братьев Буслаевых.

А улицы Ивана Гнеденко (Ваньки Рыжего) - нет. Все же у нас принято отмечать прежде всего командиров.

* * *

Год назад я не для красного словца сказал: "Это очень старая традиция журналистов "Известий" - брать героя очерка за руку и вести за собой." "Известия", можно сказать, усыновили десантников.

Судьбы

В той давней поездке мы познакомились с Александром Илларионовичем Егоровым, сержантом морской пехоты.

- А мы и не волновались перед высадкой. Мы же к своей земле шли.

До конца 60-х он и не знал, что высаживался с десантом именно в Евпатории...

А узнал так. Приехал как-то в Севастополь, экскурсовод стала показывать Стрелецкую бухту, рассказала о евпаторийском десанте. Он вспомнил: шли тоже отсюда, а куда - на их катере почему-то не объявили. Отправился потом в Евпаторию, сошел на берег и стал узнавать - набережную, парк, трамвайную линию. Жил тогда Егоров на Севере, чувствовал себя плохо. Дело было как раз после шумных публикаций в "Известиях" о Перекрестенко, и ему разрешили купить здесь дешевый недостроенный домик. Теперь он счастлив.

- Вот здесь, - показывал он, - на меня кинулся сзади часовой, но ребята его штыком прикололи. Меня ранило в руку, в ногу и в голову. И двоих моих ребят ранило. Я стал одному голову перевязывать, а пальцы аж туда все и утонули - вся голова разбита. Он только успел спросить: "Кто меня перевязал?" Я говорю: "Сержант Егоров" - он и умер сразу. Второй просит: "Пристрели меня". Я говорю: "Нет, я сам такой же". Ногу разбитую на винтовочный ремень устроил, а винтовку вместо костыля приспособил и - в город. На Театральной площади потерял сознание. Очнулся, когда услышал: "Раненых на берег!". Тогда я обратно побрел...

Для сержанта морской пехоты Егорова Евпаторийский десант был далеко не главным событием на войне. До этого под Алуштой от роты (120 человек) их осталось всего 8. Потом снова бой, тоже под Алуштой, от новой роты осталось 12 человек, и снова он живой. Потом от взвода осталось их двое... Такая была война.

В Евпатории Егоров выглядел чужим. Вокруг ходят загорелые, беззаботные, распахнутые люди. А он - в костюме, застегнутый на все пуговицы, застенчив. Он как будто стеснялся жить.

- Ну что же, - говорит он почти виновато, - мы ведь плацдарм
заняли. Мы свое задание выполнили, а?

* * *

Погибшего моряка по традиции накрывают морским флагом.

...В конце 70-х, в конце ноября на окраинной севастопольской улочке умирал старик - высохший, желтый, с остатками седых волос, у него не было одной ноги, от самого бедра. Когда подъехала "скорая помощь", чтобы забрать его в больницу, где он должен был умереть, зять легко, как пушинку, поднял его на руки. Во дворе старик попросил положить его на землю. Он оглядывал крыльцо, цементный двор, баньку в углу, деревянный сарай, виноградные лозы. Он лежал минут десять, он все хотел запомнить, и санитар не торопил его.

Это был Лаврухин.

За два месяца до смерти он спросил жену: "А в чем ты положишь меня?" Ольга Прокофьевна заплакала, но он приказал, и она вынула из шифоньера новую белую рубашку и черный костюм. "А на ноги что?" Она, не переставая плакать, достала ботинки. "Не надо, - сказал он, - тяжело с одной ногой в ботинках. Тапочки приготовь".

- А чем накроешь меня? - спросил бывший моряк Лаврухин.

Она показала белый тюль.

- И не жалко тебе?

Он хотел ее рассмешить, а она еще сильнее заплакала.

Я подробно расспрашивал Ольгу Прокофьевну о последних минутах жизни Лаврухина, какие были его последние слова.

- Он с вечера мне сказал: домой не уходи. А рано утром умер. В полном сознании, он только имена одни называл, торопился. Думал разговором смерть перебить. Сначала родных всех называл - попрощался, потом однополчан - много имен, тех даже, кто еще тогда, в январе, погиб... Ирину Александровну вашу, Дементьеву, назвал...

В одно время с Лаврухиным в Горьковской области парализовало его ненаглядного дружка Задвернюка, с которым они так здорово встретились на московском перроне спустя 27 лет после войны. И умер он той же осенью. Они были как близнецы - два Алексея.

Народ

Такая странная годовщина десанта - 60 лет: абсолютное поражение тактики и стратегии штабных военачальников и полная победа рядовых. Провал одних и величие духа других.

В наши серые, почти беспросветные дни маленький город сумел мощно отметить юбилей. Заслуга мэра Евпатории Андрея Даниленко. Все было - парад, оружейные залпы, гимны, митинги - на месте высадки основной группы десанта и на Красной горке. В одном строю и за одним столом - русские и украинские адмиралы. Да они и всегда были вместе, это ведь не они, а политики Москвы и Киева так шумно делили недавно Черноморский флот.

Краеведческий музей отправил приглашения уцелевшим десантникам. Получил ответы.

"Я, жена Баранникова Павла Захаровича, получила Ваше поздравление с 60-летием подвига Евпаторийского десанта, участником которого был мой муж. Но уже 4 года, как он умер, и об этом я сообщаю Вам".

Письмо Алексею Воробьеву вернулось обратно с корявой старческой припиской: "Уже 7 лет как его нет в живых".

Помните Алексея Корниенко, который так лихо укладывал немцев в госпитале? Отозвался. "Дорогие мои побратимы, кто из вас жив? Я очень хотел бы повидаться с вами, но сковало мне мои раненые ножки. Я целую вас всех. Счастья, здоровья. Очень жду, пишите мне. А.С. Корниенко".

Сколько же приехало? Один. Михаил Семенович Марков. Он был на тральщике "Взрыватель", кинулся в море. Ему 82 года, почти не слышит, ходит плохо. Живет в Крыму, до Евпатории добираться 200 километров, с пересадками - автобусом, поездом. Музей предложил бывшему десантнику Маркову машину, но он сказал:

- Нет, я сам.

Здоровье у старых морских десантников сдает, а руки и сейчас как кувалды. Сдают ноги, у всех - ноги.

А где же мой Егоров, мой Александр Илларионович, который только через 30 лет узнал, где воевал, и который так стеснялся жить? Нету Егорова, сказали мне, умер Егоров вскоре после вашего отъезда.

И Прасковьи Григорьевны Перекрестенко давно нет, недолго пожила с новой персональной пенсией.

"Идет война народная, священная война", - распевала десятилетиями вся страна. Это правда: воюют солдаты, но побеждает народ. А что такое - народ? Как его разглядеть? Я думаю, народ - не армия и не флот. Народ - это те, кого не учили ни воевать, ни погибать.

В Евпатории трудно воспитывать людей, это не Севастополь, где каждый камень дышит, не Донецк, где так сильны трудовые традиции. Здесь дети почти круглый год видят приезжих, вольных, праздных людей. В безмятежной Евпатории жили беззаботно русские, украинцы, евреи, греки, татары, армяне. Маленькая жизнь маленького городка. Когда каждого третьего повели расстреливать на Красную горку, в колонну к мужьям вставали жены и шли на казнь. Это - народ.

Евпаторийский мальчик, который с винтовкой в руках вышел помогать десантникам (его ранило в глаз, и мальчика отправили на перевязку), это - народ.

Прасковья Перекрестенко с Марией Глушко - народ.

Семья Гализдро - народ.

Уцелевшие евреи прятались по чужим домам. На виду оставался лишь мальчик Боря - инвалид, хромой. Он работал в гестапо истопником, собирал дрова, немцы держали его для забавы. Когда тральщик "Взрыватель" выбросило на берег и волны добивали его, немцы посылали к нему за дровами калеку Борю. Пляж после десанта был заминирован, и немцы гадали - пройдет калека или взорвется. Дважды возвращался с дровами. И только на третий раз подорвался.
С множественными ранениями обеих ног он лежал в больнице, через приемную ему передавали посылки - так и писали: "Для Бори". Шли русские, украинцы, армяне, греки, евреи. Это и есть - народ.

И, конечно, Иван Гнеденко, великомученик Ванька Рыжий - символ великомученика-народа.

...В Симферопольский аэропорт проводить меня приехал Председатель Верховного Совета Крыма Леонид Иванович Грач. Прежде всего я рассказал ему об Иване Гнеденко: готово ли руководство Верховного Совета Крыма поддержать инициативу о том, чтобы именем его назвать улицу - увековечить народ? Грач повторял грустно:

- Безусловно... Безусловно.

* * *

У моряков и немцев была своя война на войне. Фашисты звали матросов "черная смерть" и в плен не брали.

В юбилейный день 5 января 2002 года за евпаторийским поминальным столом я оказался рядом с Людмилой Артемьевной Меркуловой, бывшим военврачом 145-го полка морской пехоты. Вот что она рассказала:

- Это было недавно, в конце 80-х годов. Мы приехали в Алупку - в годовщину освобождения города. Идем на экскурсию в Воронцовский дворец. Морячкам под семьдесят, но - красавцы! Бравые, у всех ордена от шеи до колен. И в это время в зал вошли немцы, тоже пожилые. Увидели наших - остолбенели, и один, заикаясь, картавя, мямлит: "Ма-а-тгосы!.." Наши мальчики, не зная, что ожидать, приняли боевую стойку. Сбежалось музейное начальство, группы развели...

Старых моряков вежливо провожали через служебный выход.

ну и еще не много в тему. Всем известная песня Владимира Высоцкого "черные бушлаты" посвящена именно евпаторийскому десанту

Черные бушлаты

Посвящается евпаторийскому десанту

За нашей спиной остались паденья, закаты,
Ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы невидимый взлет!
Мне хочется верить, что черные наши бушлаты
Дадут нам возможность сегодня увидеть восход.

Сегодня на людях сказали: «Умрите геройски!»
Попробуем — ладно! Увидим, какой оборот.
Я только подумал, чужие куря папироски:
«Тут кто как сумеет, — мне важно увидеть восход.»

Особая рота — особый почет для сапера.
Не прыгайте с финкой на спину мою из ветвей,
Напрасно стараться, — я и с перерезанным горлом
Сегодня увижу восход до развязки своей.

Прошли по тылам мы, держась, чтоб не резать их сонных,
И вдруг я заметил, когда прокусили проход, —
Еще несмышленый, зеленый, но чуткий подсолнух
Уже повернулся верхушкой своей на восход.

За нашей спиною в шесть тридцать остались — я знаю, —
Не только паденья, закаты, но взлет и восход.
Два провода голых, зубами скрипя, зачищаю, —
Восхода не видел, но понял: вот-вот — и взойдет.

...Уходит обратно на нас поредевшая рота.
Что было — не важно, а важен лишь взорванный форт.
Мне хочется верить, что грубая наша работа
Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход.