с. Ивановка, на пересечении улиц Партизанской и им.Галушкина А.И.

Надпись на памятнике: 

 «Земляку-чекисту А.И.Галушкину»

 Александр Иванович Галушкин родился в 1903 г.в с. Ивановке. 1937 год – сесекретарь Симферопольского ГК ВКП (б). 1939 г.- секретарь партийной организации УКП(б) Крыма. В начале января 1942г. был заброшен морским десантом в г. Евпаторию. После поражения десанта с января по май 1942г. создал в городе комсомольско-молодежную группу. Вся группа была раскрыта карательными службами оккупантов. Погиб в бою 13мая 1942 года.

Седьмого мая трагически оборвалась жизнь нашего земляка. Александр Иванович родился в Ивановке в 1903 году в семье зажиточного крестьянина, но еще в юности вступил в комсомол, активно участвовал в гражданской войне. В 1922 году он начал службу в особом отделе четвертой Благовещенской стрелковой бригады, затем в Главном политическом отделе Приамурья. Боролся с бандитизмом и кулацкими выступлениями в нашем крае. В последующие годы судьба забрасывала Александра Галушкина в различные районы Советского Союза, пока, наконец, война не застала его на партийной работе в Крыму. В Евпатории он организовал подпольную группу. Увы, врагам удалось обнаружить его местонахождение, и 7 мая 1942 года Александр принял последний неравный бой.
Гибель амурчанина, защищавшего от врага далекий Крым, не привела к забвению его имени. Своего земляка помнят ивановцы, установившие ему памятник на улице, которая тоже гордо носит имя этого героя. До сих пор на ежегодной областной спартакиаде управления ФСБ победитель состязания по пулевой стрельбе получает приз имени Александра Галушкина. В этом году им стал тезка героя - прапорщик Александр Хорев.
На митинге перед собравшимися выступили глава администрации Ивановки Георгий Ус и заместитель председателя совета ветеранов ФСБ области Анатолий Ачкасов. Анатолий Иванович искренне поблагодарил сельчан, а особенно школьников за заботу о памятнике. Пока мы помним и чтим наше прошлое, можно быть уверенными, что у нас есть и будущее.

ПАМЯТЬ

4 января 1942 года под покровом ночи отряд боевых кораблей Черноморского флота в составе флагмана-тральщика «Взрыватель», семи сторожевых кораблей и морского буксира «СП-14», взяв на борт 740 человек, направился к Евпатории. Предстояло высадить там десант и, создав плацдарм для оперативной группировки войск, перерезать пути отступления немцев из Крыма. В состав десанта входила чекистская группа. Ей нужно было захватить здание, где располагались карательные органы фашистов. В дальнейшем, если бы удалось реализовать разработанный командованием план, руководитель группы должен был возглавить городскую партийную организацию.
Неожиданность удара, героизм моряков обеспечили первоначальный успех операции. Оперативная группа сумела ворваться в здание СД и, уничтожив находившихся там карателей, завладеть ценной оперативной документацией. К утру вся старая часть города была в руках десантников.
Но гитлеровцы, подтянув большие силы, перешли в наступление. Над головами десантников не переставая кружились «юнкерсы», забрасывая их бомбами. В тяжелейших условиях моряки продержались трое суток, ожидая помощи с моря, где, недосягаемые для вражеской береговой артиллерии, маячили наши суда с основными силами. Семибалльный шторм не позволял приблизиться к берегу, и после двухразовой безуспешной попытки сделать это, корабли, не получая уже сигналов, вынуждены были вернуться на базу.

Жители города как могли помогали оставшейся горстке героев-моряков, но силы были слишком неравными. Фашисты прорвались сквозь редкие ряды оборонявшихся. Они добивали раненых, за помощь десантникам расстреляли более 12 тысяч евпаторийцев. Немецкому командованию было доложено, что десант полностью уничтожен.
Однако вскоре в городе стали появляться листовки с сообщениями Совинформбюро. Неизвестные агитировали население не сдавать захватчикам теплой одежды и не выполнять требований оккупационных властей, нападали на немецких солдат и офицеров. Бешенству фашистов не было предела. СД и гестапо бросили все силы на розыск патриотов.
Создателем и организатором подполья стал батальонный комиссар Александр Иванович Галушкин — глава оперативной группы и единственный из оставшихся в живых десантников. Взрывной волной от разорвавшегося рядом снаряда его оглушило и тяжело контузило. Очнувшись уже после расправы немцев над десантниками, он дополз до ближайшего дома, где его, пытавшегося открыть калитку, увидел двенадцатилетний мальчик. «Я десантник, помоги»,— прошептал Галушкин, теряя сознание. Семья Ивана Кондратьевича Гниденко спрятала раненого и ухаживала за ним, пока он не встал на ноги.
Первым желанием Галушкина после выздоровления было уйти в Севастополь. Но в городе действовал жестокий оккупационный режим, улицы усиленно патрулировались, все выходы были блокированы. После неоднократных попыток прорваться Галушкин вернулся в город. Через Гниденко он подобрал из числа молодежи надежных людей и создал подпольную группу.
Вскоре молва о геройских делах подполья разнеслась по городу, заставив горожан поднять голову, поверить в грядущее освобождение, в неминуемость возмездия врагу.
Более двух месяцев продолжалась эта борьба... Рано утром 7 мая 1942 года каратели окружили дом по улице Толстого, 13, где на конспиративной квартире был А. И. Галушкин. На предложение сдаться он ответил выстрелами. Несколько фашистов упало. Остальные, спрятавшись за укрытие, открыли по дому огонь из пулеметов и автоматов. Когда в пистолете Галушкина остался один патрон, в ход пошли гранаты. Более полутора десятка солдат противника осталось лежать во дворе дома. Последний патрон Галушкин оставил для себя. Так погиб сотрудник особого отдела НКВД Черноморского флота, амурчанин Александр Иванович Галушкин.
...Свою гражданскую позицию и готовность отдать жизнь за дело народа Саша Галушкин определил еще в ранней юности. Он родился в 1903 году в селе Ивановка Амурской области в крестьянской семье. В семилетнем возрасте Саша вместе с родителями переехал в Благовещенск, где учился в начальной школе, а затем в высшем начальном училище.
В июне 1920 года Саша одним из первых вступил в только что созданную в Благовещенске комсомольскую организацию и с первых дней активно участвовал в ее работе. В 1922 году его направили на работу в Амурский губотдел ОГПУ. В январе 1923 года Амурский губком РКП(б) снова отозвал его на комсомольскую работу. Потом — комсомольская и партийная работа в Приамурье и Забайкалье, Магнитогорске, Москве, Симферополе. В феврале 1940 года по рекомендации Крымского обкома ВКП(б) А. И Галушкина избрали секретарем партбюро управления госбезопасности НКВД Крыма, откуда в сентябре 1941 года его откомандировали в особый отдел НКВД Черноморского флота.
Через всю жизнь пронес Александр Иванович верность народу, а когда понадобилась его жизнь, он отдал ее не колеблясь, оставшись верным клятве, данной в юности при вступлении в комсомол.
Амурские чекисты свято чтят память о своем земляке, отдавшем жизнь ради грядущих поколений. Ежегодно в день гибели героя, сотрудники Управления ФСБ по Амурской области выезжают на его малую родину – с. Ивановка, чтобы отдать воинские почести чекисту, герою Великой Отечественной войны.
Э.Кочегаров
(Щит и меч Приамурья. Амурское отд. Хабаровского кн. изд., 1988.)
Заявляю, я живой
Три дня десант держал Евпаторию. Их было 740. Осталось - 40

А мы и не волновались перед высадкой.
Мы же к своей земле шли, к нашей.
А. ЕГОРОВ,
бывший сержант морской пехоты.

Пролог
В начале декабря 1941 года был высажен короткий десант в Евпаторию. Ночью к берегу проскочили два катера-охотника. Моряки захватили документы из полицейского и жандармского управлений, освободили из плена более ста человек. Скрылись под утро, прихватив с собой двенадцать "языков". Еще сожгли Пассажирскую пристань - кто мог подумать, что через месяц она будет так нужна.
Это была разведка боем. Операцией руководили два друга - командир отряда капитан В. Топчиев и батальонный комиссар У. Латышев.
Высадка
Спустя месяц в Евпаторию двинулся новый десант - 740 человек. Главная ударная сила - батальон морской пехоты: 553 пехотинца под командованием капитан-лейтенанта Г. Бузинова. Кроме того, в составе десанта было 60 разведчиков штаба флота во главе со знакомым нам капитаном В. Топчиевым. Задача - занять побережье, продержаться несколько часов до прихода главных сил. Затем захватить город- "овладеть исходным плацдармом для наступления на Симферополь".
В успехе не сомневался никто. С десантниками шел бывший председатель горисполкома Я. Цыпкин - чтобы снова возглавить Советскую власть. Возвращались в родной город недавний начальник горотдела НКВД С. Иванов, начальник милиции П. Березкин.
Высадка планировалась в ночь на 3 января 1942 года. Но помешал шторм. Море подарило им два дня жизни. В ночь на 5 января тральщик "Взрыватель",семь катеров-охотников и морской буксир "СП-14" вышли из осажденного Севастополя. Только в море десантникам сказали, куда идут и с какой целью. "Нам сказали, что в Евпатории немец нас не ждет, так что высадка будет спокойная." (Х.Ровенский, сапер).
Но оказалось, что после лихого налета в декабре немцы заминировали побережье, просвечивали его прожекторами. И сейчас открыли по кораблям прицельный артиллерийский и минометный огонь.
Было около трех ночи. Аукнулась сожженная недавно самими моряками центральная пристань. Моряки высаживались в ледяную воду. Во время высадки было убито и ранено больше полусотни человек - первые потери. Убили командира высадки Н. Буслаева. Только сошел с капитанского мостика на палубу - и возле него разорвался снаряд.
Праздник
Несмотря на потери, вначале все шло по плану.
Взвод Г. Пронина, покинув Товарную пристань, перебил немецкий патруль и двинулся к немецкой комендатуре.
Рота лейтенанта Шустова, высадившаяся на Хлебной пристани, продвинулась в глубь старого города, в районе мясокомбината моряки освободили из лагеря около 300 советских военнопленных.
Оперативно-чекистская группа Литовчука громила гестапо. А. Лаврухин:"Среди немцев поднялась паника, они выскакивали из окон в нательном белье, их тут же настигали наши пули".
В гостинице расположился штаб батальона. Уже увидели в городе и, конечно, сразу узнали двухметрового гиганта, председателя горисполкома Цыпкина. И он узнавал людей, кричал женщинам:
- Девочки, мы вам свежие газеты привезли!
Это был праздник! "Женщины и дети буквально повисли на бойцах, целуя всех. С трудом высвободились из объятий." (Н. Шевченко).
Рота лейтенанта Шевченко должна была захватить порт. "Из-за каменного забора немцы вели сильный огонь. Мы атаковали. Меня ранило в ногу. Подавив немцев, пошли дальше. По дороге встретили группу конников, которых атаковали с ходу. Около насыпи наткнулись на артиллерийскую батарею, захватили ее. Матросы развернули пушки и стали стрелять по фашистам. Меня ранило еще раз - уже в правое плечо, рука повисла. Потеряв много крови после первого ранения (в сапоге чавкала кровь) и получив второе, я двигался с трудом".
К десяти утра они освободили Евпаторию. Хотя к этому времени немцы, получив подмогу, уже имели более чем пятикратный перевес в живой силе и подавляющее превосходство в технике.
То есть моряки дрались один против пятерых.
Больница
А. Корниенко, пехотинец: "Мы ворвались в госпиталь, заняли все три этажа, ножами, штыками и прикладами уничтожали немцев, выбрасывали их через окна на улицу..."
Хирургическое отделение заполнили наши раненые. Попал сюда и тяжело раненный в голову пулеметчик Виктор Дунайцев.
- Я и хотел остаться, но там один матросик так стонал!.. У него живот был разворочен. У двоих челюсти снесены. Я ушел. Немцы уже подходили к больнице, и медсестра на выходе спрашивает: "Что же теперь делать-то?".Я успокоил: "К больнице врага не пустим". Но нас уже никого не осталось...
Рано утром 7 января фашисты ворвались в больницу. В палате лежало 18моряков. За раненых попытался вступиться главврач Балахчи, но его вывели из палаты вместе с хирургом Глицосом и санитаром.
- Вы нас били? - спросил через переводчика немецкий офицер. – Теперь мы вас будем убивать.
Моряки молчали. Только один спросил:
- А кровью нашей не захлебнешься?
Автоматные очереди слушал тяжелораненый моряк Михаил Курносов. Его, самого молодого, 19-летнего, успели спрятать в бельевой.
Когда медсестры Щенникова, Брезгане и санитарка Дронова вошли в палату, увидели мертвых моряков с открытыми глазами. Лица убитых были обращены на середину палаты, никто не принял пулю в затылок или в висок.
Трупы врачей Балахчи, Глицоса и санитара (его фамилия осталась неизвестна)лежали у ворот.
Миша Курносов жил еще целые сутки. 8 января немцы обнаружили в бельевой и его.
Гибель
Враг, опомнившись, подтягивает силы. Вот уже остановлена рота Шевченко, отошли чекисты Литовчука. А. Лаврухин: "Мы, понеся большие потери, отошли и заняли оборону, чтобы удержать плацдарм до высадки следующего, основного десанта".
Где он, основной десант?
В бой с моряками вступили 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, несколько артиллерийских батарей. С соседнего аэродрома Саки поднялись в воздух 20 немецких юнкерсов. Из Балаклавы примчался на автомашинах 105-йгитлеровский пехотный полк. Десантников стали отрезать от моря и брать в кольцо.
Теперь задача была - пробиваться обратно, к морю. А. Лаврухин: "При отходе раненые, чтобы не попасть к немцам, сами подрывали себя гранатами".
Яростно отбиваясь, моряки пытались удержать Пассажирскую и Товарную пристани, чтобы мог высадиться второй десант...
Н. Шевченко, у которого в сапоге "чавкала кровь" и было перебито плечо:"По дороге к причалу я наткнулся на трех фашистов, у меня оставалось только два патрона. Мне удалось подстрелить двоих, третий - офицер вытащил пистолет, но я, перехватив наган в левую, здоровую руку, ударил офицера рукояткой в лицо. Немец тоже рассек мне бровь". Обессилевший Шевченко продвигался к головному кораблю - тральщику "Взрыватель", на котором собирались все раненые. На причале встретил друга, старшего помощника капитана буксира"СП-14" Анатолия Иванчука. Тот взял Шевченко с собой. И вдвоем они, не зная фарватеров, через минные поля, в сильный шторм, повели буксир в Севастополь, в Стрелецкую бухту.
А головной корабль, флагман "Взрыватель", погиб. На нем фашисты сосредоточили главный огонь. Тральщик, до отказа заполненный ранеными, выбросило на мель. В живых оставалось меньше трети экипажа. Несколько раз немцы предлагали сдаться, моряки отвечали автоматными очередями. Капитан-лейтенант Трясцын приказал взорвать тральщик, но погибнуть всем вместе не удалось: не оказалось боеприпасов.
Трясцын был тяжело ранен в ноги. Он вызвал боцмана, одессита Льва Этингофа, приказал принести ему противотанковую гранату. Этингоф принес и встал рядом с командиром. Трясцын бросил гранату к ногам, от обоих ничего не осталось.В кубрике застрелился радист. Фельдшер схватил пистолет и бросился на берег, на немцев.
Краснофлотцу Ивану Клименко, который до войны участвовал в марафонских заплывах, вложили за пояс в цилиндр записку о судьбе тральщика, и он кинулся в ледяную воду - к Севастополю, вплавь.
Видя, что жизнь на корабле замерла, фашисты решили, что все погибли. Им удалось даже взобраться на тральщик, но моряки (их оставались единицы)в рукопашной перебили врагов. И тогда танки стали в упор добивать корабль. Когда трюмы были полны крови, когда кончились все патроны, пятеро последних моряков экипажа кинулись в море.
* * *
Три дня они удерживали Евпаторию, три дня!..
Эпилог
А что же помощь, которую они так ждали?
Если бы она пришла хотя бы к концу дня 5 января... Но эсминец, тральщики четыре катера подошли только в ночь на 6 января. Уже был семибалльный шторм, он не позволил десантникам высадиться. 6 января в 20 часов те же корабли снова двинулись к берегам Евпатории, их вел за собой мощный лидер"Ташкент". И снова буря не позволила высадиться. Моряки с кораблей видели на берегу пламя: это горела гостиница "Крым" - недолгий штаб батальона.
И те последние, кто еще оставался жив, - моряки группы Литовчука тоже видели своих беспомощных спасателей.
Город был усеян телами моряков, три дня трупы никто не убирал: фашисты запретили под угрозой расстрела.
Чтобы выяснить судьбу десанта, командование Севастопольского оборонительного района (СОР) отправило в Евпаторию разведывательную группу - 13 человекпод командованием батальонного комиссара Латышева. Это он со своим другом Топчиевым месяц назад совершил дерзкий налет на Евпаторию. Теперь Ульян Андреевич отправился искать следы друга.
8 января подводная лодка "М-33" высадила их в районе маяка. На следующий день Латышев сообщил: десант полностью уничтожен. Разведчики приготовились в обратный путь. Но... снова разыгрался шторм. Подводная лодка и сторожевой катер не смогли снять группу. Шесть суток горстка моряков обороняла последние метры свободной земли - Евпаторийский маяк. 14 января Латышев передал последнее донесение: "Мы подрываемся на собственных гранатах, прощайте...".
"За помощь десанту" немцы расстреляли более шести тысяч мирных жителей- в первые же дни. А всего было расстреляно 12 640 стариков, женщин, детей. Почти треть довоенного населения Евпатории.
Чудо
Сколько их тогда осталось в живых, так никто и не знает. Единицы. Каждого спасло чудо.
Разве не чудо, что тяжело раненный Дунайцев не остался в больнице и не был расстрелян прямо в кровати. Разве не чудо, что Шевченко, дважды раненный, ковылял к тральщику "Взрыватель", который был потом расстрелян танками с берега, а его перехватил по дороге товарищ и отвел на буксир. Разве не чудо, что морской пехотинец Николай Панасенко в бессознательном состоянии был схвачен румынами в плен, прошел шесть фашистских концлагерей и лазаретов, его выводили на расстрел, и он остался жив.
И даже из группы Латышева - из 13 человек, высадившихся с заданием узнать судьбу десанта, - один спасся - Василюк, он кинулся в море.
Остался жив Иван Клименко, который с гибнущего "Взрывателя" отправился вплавь в Севастополь. В январской лютой воде он проплыл 42 мили, он был практически без сознания, когда на траверсе чуть северо-западнее Николаевки его подобрал сторожевой катер.
Какими они возвращались...
Об Иване Клименко рассказывал бывший чекист Галкин:
- Он очень больной был. Так с виду вроде ничего, а как заговоришь о десанте, его начинает трясти... Я почти ничего не узнал от него. Он умер.
В октябре 1945 года в Белграде бывший участник десанта С. в одном из кинотеатров смотрел документальный фильм об обороне Севастополя. Что с ним произошло, он не помнит, ему потом рассказали: когда появились фашисты, он выхватил из кобуры пистолет и разрядил в экран всю обойму. Потом С.год лежал в психиатрической клинике. Вышел, снова лечился - до последних дней.
Легенда? Может быть.
После десанта
Группа десантников - 60 человек - целые сутки скрывалась на улице Русской, в доме ¦ 4. У Прасковьи Перекрестенко - шестилетний сын и старики-родители, у Марии Глушко - девятилетняя дочь. Но молодые хозяйки двух квартир провели гостей в комнаты, на чердак, в сарай. Сестра Прасковьи Мария Люткевич принесла марлю, стала перевязывать раненых. Ровенского ранило в левый глаз, и женщины ножницами извлекли осколок.
Утром немцы пришли и на Русскую. Женщины растерялись, но потом выскочили, успели нарисовать на воротах крест и написать: "Холера!".
С наступлением новой ночи десантники разбились на мелкие группы и ушли. Пункт назначения - Севастополь, курс - по усмотрению.
В пути погибли все группы, кроме одной. Литовчук, Лаврухин, Задвернюки Ведерников сумели пройти 300 километров по территории, занятой врагом.
Ушли из дома на Русской не все. Двое остались ждать высадки второго эшелона десанта: Яков Цыпкин - председатель Евпаторийского горисполкома и Федор Павлов - секретарь Ак-Мечетского райкома партии.
Остался в Евпатории и Александр Галушкин. Если Цыпкин должен был возглавить в городе Советскую власть, то Галушкин - партийную. Его спрятал у себя здесь же, на улице Русской, дом 9, Иван Гнеденко, или, как его звал весь город, - Ванька Рыжий. Возчик с электростанции. Выпивал, его постоянное место - возле рынка, в забегаловке.
Из осторожности Ванька Рыжий перепрятал Галушкина в семью Гализдро, здесь жили бабушка Матрена Васильевна, ее дочь Мария Ивановна, дети Марии- 16-летний Толя и Антонина, 22 лет. У Антонины свой ребенок - Георгий, год и восемь месяцев от роду.
Здесь его немцы и обнаружили. Кто-то выдал. Александр Иванович прятался во дворе, в яме. Отстреливался. Когда остался один патрон, выстрелил себев висок. Он был последним десантником, погибшим в Евпатории.
Семью Гализдро пытали - всю, от старушки до правнука: немцы пытались выяснить, кто скрывался. Толе забивали в голову гвозди. Его мать, Марию Ивановну, увозили в гестапо полубезумной.
Расстреляли всю семью.
После этого и на Русской, 4, ожидали прихода немцев. Растерявшийся Павлов выцарапал в подвале на потолке: "Павлов, Цыпкин. Здесь скрывались2 комиссара, но погибли от предательства Ваньки Рыжего - И.К. Гнеденко".
Ванька Рыжий знал и того, кто застрелился, и тех, кто скрывался на Русской, 4. Когда дом Гализдро оцепили, Ванька сидел в гостях у брата Федора. Он глянул в окно и увидел - оцепляют весь квартал.
- Беги! - сказал Федор. - Еще успеешь.
- Не побегу, - сказал Иван. Он боялся за свою семью и сам вышел навстречу немцам.
...Пальцы его рук вставляли в дверной проем, пока не переломали. Потом отрезали ему уши и нос. Потом отпилили кисти рук, потом отпилили ноги. Живые останки пятидесятилетнего Ваньки Рыжего лежали в гестапо. Трудно было узнать в человеке человека, одна лишь душа доживала последние минуты. Таких мук не принимал никто и никогда на этом скифском побережье.
* * *
А Павлов с Цыпкиным продолжали прятаться. Перекрестенко и Глушко держали их 2 года и 4 месяца! До прихода наших войск.
* * *
После войны Павлов объявил себя руководителем Евпаторийского подполья. Цыпкин отказался участвовать в фальсификации, и по наветам Павлова его исключили из партии.
Отказалась лгать и Перекрестенко. И тоже стала врагом Павлова. В 60-хгодах у нее отобрали домик и передали его молодому работнику мясокомбината."Что заслужила, то и получает", - сказал Павлов.
К кому обратиться, ведь все десантники погибли?
Оказалось, нет. Жив Алексей Лаврухин. Тяжело раненного, с черными ногами, его вывезли последним кораблем из осажденного Севастополя. Она написала ему: "...Хочу вас посвятить о своем горе. Вещи наши на старой квартире выгружают, замки сломаны... Мне очень тяжело в настоящее время, Алексей Никитович".
Вот что ответил отец четверых детей, слесарь Алексей Лаврухин, который всего-то сутки в жизни знал евпаторийскую жительницу Пашу Перекрестенко. Не 2 года и 4 месяца прожил у нее, а сутки.
"Многоуважаемая Прасковья Григорьевна, вы для меня мать родная, хотя и не по возрасту, но по содержанию души. Не отчаивайтесь, Прасковья Григорьевна, не для того я оставался живой и через 26 лет появился перед вами на свет, чтобы не помочь вам. 2.IX.68 г. Алексей Лаврухин".
"Известия"
Отчаявшись найти правду, Алексей Лаврухин написал в "Известия": "Уважаемая редакция. Я хочу напомнить об одной тыловой гражданке... в городе люди думают, что все десантники погибли, но так не бывает, кто-нибудь жив да остается, и вот я 26 лет спустя заявляю, что я живой. До этого я молчал, ведь все мы воевали, что кричать об этом? Не буду описывать, что у нас была за встреча с Прасковьей Григорьевной, всякий поймет... От имени своих погибших товарищей я добиваюсь и буду добиваться, чтобы к ее нуждам отнеслись по справедливости.
А.Лаврухин, бывший моряк Ч.Ф.".
Когда Дементьева приехала в Крым, тельняшка Павлова уже была выставлена в музее в Симферополе, уже были изданы мемуары Павлова, голос его звучал со всех трибун. Он повторил Дементьевой слово в слово:
- Что заслужила Перекрестенко, то и получает. В подполье проявляла пассивность, работала под нажимом.
И тогда журналистка спросила:
- Кормила ли?..
Растерялся Павлов:
- Разве что кормила...
В "Известиях" были опубликованы очерки Дементьевой "Домик на окраине"и "След в след" (1969 год, ¦ 90 и ¦ 291). Павлову объявили строгий выговор:"за фальсификацию...". А Цыпкину предложили вновь вступить в партию. Он отказался: "Не вступить, а восстановить". Дело затянулось, Цыпкин умер. Перекрестенко вернули дом.
И еще - главное. Считалось, что из 740 десантников спаслась только четверка Литовчука, из них трое потом погибли, жив остался один Алексей Лаврухин. Но после публикаций в "Известиях" откликнулись вдруг другие десантники. Словно из небытия возникли морской пехотинец М. Борисов (из Немана), разведчик Н. Панасенко (из Новосибирска), сапер Х. Ровенский (из Днепропетровска),командир роты морских пехотинцев Николай Шевченко (из Краснодара), пулеметчики Виктор Дунайцев (из Симферополя) и Василий Щелыкальнов (из Гусь-Хрустального).Корниенко, Пронин, Крючков. Посчитали, из 740 человек погибло около 700.
Алексей Лаврухин, с которого все началось, никак не мог поверить, что трое его боевых друзей по десятидневному переходу потом погибли при защите Севастополя. Тезка Алексей Задвернюк был самый лихой из них. "Не мог он погибнуть. Я - мог, он - нет".
* * *
И что же? Жив-таки оказался Задвернюк. Алексей Фомич работал в колхозе- в Чай-поселке Большемурашкинского района Горьковской области. За все эти годы о своих товарищах по десанту он ничего не знал и вот случайно ему попала в руки корреспонденция "След в след".
"Известия" телеграфировали в Севастополь и получили ответ: "Выезжаю в Москву. Лаврухин". Одновременно редакция пригласила в гости и Алексея Задвернюка. Его провожали всем колхозом.
Задвернюк прибыл первым и встречал Лаврухина. Они кинулись друг к другу! Плакали. Долго молчали. Фотокорреспондент "Известий" Сергей Косырев, сам фронтовик, расчувствовавшись, забыл нажать кнопку фотоаппарата. Успел снять в последний момент.
Оставшиеся в живых десантники - малая горстка - ездили к Лаврухину в Севастополь, оттуда морем - в Евпаторию.
* * *
Летом 1982 года в Евпатории через Приморский сквер прокладывали ливневую канализацию. Ковш экскаватора зацепил вместе с землей куски матросских бушлатов, обуви, остатки ремней, пуговицы. Экспертиза дала заключение: люди погибли от ран, нанесенных холодным оружием. Значит, был ближний бой, проще говоря - рукопашная.
Таких похорон еще не знала Евпатория. На улицы вышли все.
Открылись новые обстоятельства трагической гибели десанта, новые тяжелые подробности в послевоенных судьбах людей. Позади у некоторых был плен, советские лагеря. Никто, ни один из 740 десантников, не был удостоен даже самой маленькой медали. Те немногие, кто сумел потом пробиться на фронт, заново завоевывали ордена. А после войны они оказались какие-то беспомощные.
Перекрестенко в эту пору уже тяжело болела, не ходила, ноги сильно опухли. Пенсию получала маленькую.
В апреле 1983-го я вернулся из командировки. На май редакция запланировала пять публикаций. Но против яростно выступил Главком Военно-морского флота С.Г. Горшков. Мы встретились. Он лгал:
- Десант был вспомогательный, никаких партийных, советских, прочих городских руководителей для взятия власти в свои руки в нем не было. Виноватых нет: шторм.
Но в безупречно разработанной операции случайности исключены. Почему никто не выяснил прогноз погоды? Почему высаживались на мелководье? Даже в тихую погоду лидер "Ташкент" не смог бы подойти к берегу. Почему людей кинули на смерть?
Зам. наркома обороны СССР Лев Мехлис заверил Сталина, что 3-4 января весь Крымский полуостров будет освобожден. Командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Д. Козлов взял под козырек, это он директивой от 1 января потребовал высадить десант в Евпаторию. Только командующий Черноморским флотом вице-адмирал
Ф. Октябрьский был против этой операции: войска измотаны, в строю оставалась лишь половина личного состава. Октябрьский просил хотя бы ненадолго отсрочить высадку.
Владимир Кропотов, бывший зам. директора евпаторийского музея, знает о десанте больше, чем кто-нибудь.
- Даже если бы основные силы сумели высадиться и поддержать моряков, десант все равно был бы разгромлен. Генерал Манштейн мог бросить любые силы, все степные аэродромы были у немцев. Вот в чем истинная трагедия- шансов не было.
Сергей Георгиевич Горшков главнокомандовал Военно-морским флотом СССР30 лет. Получил две звезды героя - к дням своего рождения: в 1965 и 1970годах. В ту пору высоким чиновникам дарили эту самую высокую награду как юбилейные знаки. И звание адмирала флота он получил в мирном 1967 году.
Девять месяцев длилось противостояние между "Известиями" и Горшковым. Из пяти очерков было опубликовано два с осторожным промежутком в три недели.
Польза все равно была.
Перекрестенко назначили персональную пенсию.
Удалось помочь другим. Например, саперу Х. Ровенскому. В войну всю его еврейскую семью расстреляли. Ровенский после плена прошел несколько немецких лагерей. Его освободили англичане и передали советскому командованию, после чего отправили этапом на Урал. Вернулся в Днепропетровск, где более20 лет работал слесарем. Врачи подтвердили его фронтовое ранение, но инвалидность ему не дали и никакой военной пенсии - тоже. И квартиру никак не мог получить.
Долго я перезванивался, переписывался с властями Днепропетровска. Все образовалось, и квартиру дали.
В статьях чаще шла речь об увековечении. И это сделали. Появилась улица Героев десанта, площадь Моряков, улица Чекиста Галушкина, улица Братьев Буслаевых.
А улицы Ивана Гнеденко (Ваньки Рыжего) - нет. У нас принято отмечать прежде всего командиров.
Судьбы
В той давней поездке мы познакомились с Александром Илларионовичем Егоровым, сержантом морской пехоты.
- А мы и не волновались перед высадкой. Мы же к своей земле шли, к нашей.
До конца 60-х он и не знал, что высаживался с десантом именно в Евпатории...
Приехал как-то в Севастополь, экскурсовод стала показывать Стрелецкую бухту, рассказала о евпаторийском десанте. Он вспомнил: шли тоже отсюда, а куда - на их катере почему-то не объявили. Отправился потом в Евпаторию, сошел на берег и стал узнавать - набережную, парк, трамвайную линию. Жил тогда Егоров на Севере, чувствовал себя плохо. Дело было как раз после шумных публикаций в "Известиях" о Перекрестенко, и ему разрешили купить здесь дешевый недостроенный домик. Теперь он счастлив.
- Вот здесь, - показывал он, - на меня кинулся сзади часовой, но ребята его штыком прикололи. Меня ранило в руку, в ногу и в голову. И двоих моих ребят ранило. Я стал одному голову перевязывать, а пальцы аж туда все и утонули - вся голова разбита. Он только успел спросить: "Кто меня перевязал?"Я говорю: "Сержант Егоров" - он и умер сразу. Второй просит: "Пристрели меня". Я говорю: "Нет, я сам такой же". Ногу разбитую на винтовочный ремень устроил, а винтовку вместо костыля приспособил и - в город. На Театральной площади потерял сознание. Очнулся, когда услышал: "Раненых на берег!".Тогда я обратно побрел к своему раненому...
Для сержанта морской пехоты Егорова Евпаторийский десант был далеко не главным событием на войне. До этого под Алуштой от роты (120 человек)их осталось всего 8. Потом снова бой, тоже под Алуштой, от новой роты осталось12 человек, и снова он живой. Потом от взвода осталось их двое... Такая была война.
В Евпатории Егоров выглядел чужим. Вокруг ходят загорелые, беззаботные, распахнутые люди. А он - в костюме, застегнутый на все пуговицы, застенчив. Он как будто стеснялся жить.
- Ну что же, - говорит он почти виновато, - мы ведь плацдарм заняли. Мы свое задание выполнили, а?
* * *
Погибшего моряка по традиции накрывают морским флагом.
...В конце 70-х, в конце ноября на окраинной севастопольской улочке умирал старик - высохший, желтый, с остатками седых волос, у него не было одной ноги, от самого бедра. Когда подъехала "скорая помощь", чтобы забрать его в больницу, где он должен был умереть, зять легко, как пушинку, поднял его на руки. Во дворе старик попросил положить его на землю. Он оглядывал крыльцо, цементный двор, баньку в углу, деревянный сарай, виноградные лозы. Он лежал минут десять, он все хотел запомнить, и санитар не торопил его.
Это был Лаврухин.
За два месяца до смерти он спросил жену: "А в чем ты положишь меня?"Ольга Прокофьевна заплакала, но он приказал, и она вынула из шифоньерановую белую рубашку и черный костюм. "А на ноги что?" Она, не переставая плакать, достала ботинки. "Не надо, - сказал он, - тяжело с одной ногой в ботинках. Тапочки приготовь".
- А чем накроешь меня? - спросил бывший моряк Лаврухин.
Она показала белый тюль.
- И не жалко тебе?
Он хотел ее рассмешить, а она еще сильнее заплакала.
Я подробно расспрашивал Ольгу Прокофьевну о последних минутах жизни Лаврухина, какие были его последние слова.
- Он с вечера мне сказал: домой не уходи. А рано утром умер. В полном сознании, он только имена одни называл, торопился. Думал разговором смерть перебить. Сначала родных всех называл - попрощался, потом однополчан -много имен, тех даже, кто еще тогда, в январе, погиб... Ирину вашу, Дементьеву, назвал...
В одно время с Лаврухиным в Горьковской области парализовало его ненаглядного дружка Задвернюка, с которым они так здорово встретились на московском перроне спустя 27 лет после войны. Парализовало тоже правую часть тела. И умер он той же осенью. Они были как близнецы - два Алексея.
Народ
Такая странная годовщина десанта - 60 лет: абсолютное поражение тактики и стратегии штабных военачальников и полная победа рядовых.
В наши серые, почти беспросветные дни маленький город сумел мощно отметить юбилей. Все было - парад, оружейные залпы, гимны, митинги. В одном строю и за одним столом - русские и украинские адмиралы.
Краеведческий музей отправил приглашения уцелевшим десантникам. Получил ответы.
"Я, жена Баранникова Павла Захаровича, получила Ваше поздравление с60-летием подвига Евпаторийского десанта, участником которого был мой муж. Но уже 4 года, как он умер, и об этом я сообщаю Вам".
Письмо Алексею Воробьеву вернулось обратно с корявой старческой припиской:"Уже 7 лет как его нет в живых".
Помните Алексея Корниенко, который так лихо укладывал немцев в госпитале? Отозвался. "Дорогие мои побратимы, кто из вас жив? Я очень хотел бы повидаться с вами, но сковало мне мои раненые ножки. Я целую вас всех. Счастья, здоровья. Очень жду, пишите мне. А.С. Корниенко".
Сколько же их приехало? Один. Михаил Семенович Марков. Он был на тральщике"Взрыватель", кинулся в море. Ему 82 года, почти не слышит, ходит плохо.
Здоровье у старых морских десантников сдает, а руки и сейчас как кувалды. Сдают ноги, у всех - ноги.
А где же мой Егоров, мой Александр Илларионович, который только через30 лет узнал, где воевал, и который так стеснялся жить? Нету Егорова, сказалимне, умер Егоров вскоре после вашего отъезда.
И Прасковьи Григорьевны Перекрестенко давно нет, недолго пожила с новой персональной пенсией.
"Идет война народная, священная война", - распевала десятилетиями вся страна. Это правда: воюют солдаты, но побеждает народ. А что такое - народ? Как его разглядеть? Я думаю, народ - не армия и не флот. Народ - это те, кого не учили ни воевать, ни погибать.
Когда каждого третьего повели расстреливать на Красную горку, в колонну к мужьям вставали жены и шли на казнь. Это - народ.
Прасковья Перекрестенко с Марией Глушко - народ.
Семья Гализдро - народ.
И, конечно, Иван Гнеденко, великомученик Ванька Рыжий - символ великомученика-народа.
Готово ли новое руководство Верховного Совета Крыма поддержать инициативу евпаторийцев о том, чтобы именем Ивана Гнеденко назвать улицу – увековечить народ?
* * *
У моряков и немцев была своя война на войне. Фашисты звали матросов"черная смерть" и в плен не брали.
В юбилейный день 5 января 2002 года за евпаторийским поминальным столом я оказался рядом с Людмилой Артемьевной Меркуловой, бывшим военврачом 145-гополка морской пехоты. Вот что она рассказала:
- Это было недавно, в конце 80-х годов. Мы приехали в Алупку - в годовщину освобождения города. Идем на экскурсию в Воронцовский дворец. Морячкам под семьдесят, но - красавцы! Бравые, у всех ордена от шеи до колен. И в это время в зал вошли немцы, тоже пожилые. Увидели наших - остолбенели, и один, заикаясь, картавя, мямлит: "Ма-а-тгосы!.." Наши мальчики, не зная, что ожидать, приняли боевую стойку. Сбежалось музейное начальство, группы развели...
Старых моряков вежливо провожали через служебный выход.
Помнят моряков, почти полвека прошло - помнят.
Эд. ПОЛЯНОВСКИЙ.
"Известия", 8 мая 2002 года



Евпаторийский десант, послесловие
11.12.05, 21:27; История

Версия для печати Июль 2005 года в Крыму выдался жарким. Евпатория встретила нас горячим солнцем и ласковым морем. Прогуливаясь по узким улочкам города, обратил внимание, что с центра города исчез траловый катер, установленный на постаменте в честь подвига бойцов Евпаторийского десанта. Время и непогода сделали свое дело. Обветшали деревянные конструкции молчаливого свидетеля событий 1942 года. Позже прочитал в прессе, что за одну ночь демонтировали и распилили корпус корабля. Так устроена наша память, всегда проще распилить, чем по крупицам восстанавливать и собирать. Сколько раз здесь бывал, всегда проходил мимо и не задумывался, не обращал внимания. Но сегодня, когда ушел в свой последний поход катер я стал искать информацию об этой трагической и героической одновременно истории. Может быть не надо жить прошлым, ворошить его. Ведь прошлое, особенно прошлое наших отцов и дедов не всегда благополучно. Оно чаще всего обильно полито слезами и кровью, разбитыми судьбами. Но ведь это наше прошлое, а его нельзя переиграть, подкрасить. Говорят с прошлым надо расставаться шутя. Увы, пока не получается. Что за судьба у нас славян. Мы страдаем, каемся, но не меняемся. Так вот мне очень хочется, чтобы мы стали чуть лучше, чуть счастливее. А измениться можно тогда, когда мы научимся уважать себя, свою страну, свое прошлое. И не будем его стыдиться и унижаться. Ведь мы могли, даже если в кровь, даже если без сил и надежды на помощь, как морские пехотинцы на золотом песке Евпатории. При написании данного материала ставилась цель восстановить канву событий нескольких январских дней 1942 года.
Светлая память всем тем, кого не дождались матери, жены и дети. Горечь в душе и три казенных слова на выцветшем от времени листке похоронки: «пропал без вести». Что стоит за этими словами?
4 января нового 1942 года - кому жить, а кому умирать. Из Стрелецкой бухты Севастополя курсом на Евпаторию вышла группа кораблей: тральщик «Взрыватель», семь катеров-охотников и морской буксир «СП-14». Ночь, буря, корабли с 740 десантниками подошли к мелководной Евпаторийской бухте. Главная сила – батальон морской пехоты: 533 пехотинцев под командованием капитан-лейтенанта Г. Бузинова, 60 разведчиков штаба флота во главе с капитаном В. Топчиевым. Высадкой десанта руководил евпаториец капитан 2 ранга Н. Буслаев. Берег был заминирован, море освещалось прожекторами.
«Нам объяснили, что наша задача продержаться, пока не придет подкрепление. Сказали, что в Евпатории немец нас не ждет, так что высадка будет спокойной». Шторм, ледяная вода по пояс, до берега сто метров, лицо слепит прожектор, а все пространство наполнилось раскаленным свинцом. Главные силы подошли к центральной Пассажирской пристани, которая была разрушена в ходе предыдущего рейда. Необходимо было доставить на берег танкетки и противотанковые пушки. Немцы открыли огонь по десанту с крыш гостиниц «Крым» и «Бо Риваж», где были установлены крупнокалиберные пулеметы. Первые пятьдесят моряков остались лежать в море.
Командир Буслаев отправил в Севастополь радиограмму: «Высадку продолжаем под сильным артиллерийско-минометным огнем». Вслед пошла другая радиограмма за подписью комиссара Бойко «Буслаев убит». Десантники смогли овладеть частью старого города. В составе десанта было много евпаторийцев. Хорошее знание кварталов обеспечило успех на первом этапе операции. Экипажи судов поддерживали атакующих огнем из всех орудий. Десантники захватили здание гестапо и продвигались к театральной площади.
Противник, оправившись от первого удара десанта, начал подтягивать в район боевых действий дополнительные силы. На помощь 22 разведывательному и 70-ому саперному батальонам спешили части 105 пехотного полка 72 дивизии. С аэродрома Саки поднялись в воздух 20 немецких юнкерсов. Моряки вступили в бой с противником в пять раз превосходящим силы десанта. Противник пытался оттеснить десант от моря, но моряки яростно отбивались, пытаясь удержать Пассажирскую и Товарную пристани, чтобы мог высадиться второй эшелон десанта. На море бушевал шторм. В 10 часов утра Бойко отправил радиограмму: «Положение угрожающее, требуется немедленная помощь людьми, авиацией, кораблями». В 11 часов Бойко сообщил: «Радиосвязи с батальоном нет». Из гостиницы «Крым» штаб батальона во главе с Бузиновым пытался наладить связь между ротами.
Немцы использовали против десантников живой щит из местных жителей.
Десантники сражались 5 и 6 января. 7января обескровленные силы десанта стали рассеваться. На море по-прежнему бушевал шторм. Лидер «Ташкент» не смог войти в мелководную бухту. Моряки истекали кровью в ожидании помощи. Они сделали невероятное - захватили плацдарм, удерживали пристани для подхода новых сил. Держались до последнего. Как сказал Эд. Полянский в своем очерке, посвященном десанту: «Что ни говорите, а моряки – это не просто род войск, это ещё и порода»!
7 января немцы начали облаву. Они ворвались в больницу, где находилось 18 тяжелораненых моряков. Их расстреляли в упор. Все моряки приняли вражеские пули в лицо, ни один не отвернулся. Когда положение стало критическим, капитан Бузинов отдал команду отходить в степь. 48 моряков ровно сутки укрывалось в доме на улице Русской, 4 у Прасковьи Перекрестенко и Марии Глушко, разбившись на пятерки, они покинули город. До Севастополя добралось лишь четверо десантников.
Трагически сложилась судьба команды тральщика «Взрыватель». На тральщик свозили раненых с берега. Противник сосредоточил на нем всю мощь своей артиллерии. Снаряды пробивали два борта насквозь и разрывались в море. После тяжелых повреждений корабль выбросило на мелководье. Ещё ночью 6 января в Севастополе получили последнюю радиограмму с погибающего «Взрывателя»: «Спасите команду и корабль, с рассветом будет поздно». Несколько раз немцы предлагали команде сдаться. Моряки держались до последнего патрона. Погибли комиссар Бойко, штурман лейтенант Усов, артиллерист Злотников, штурман старший лейтенант Маркович. Чтобы не сдаваться в плен, а как известно немцы моряков в плен не брали, капитан-лейтенант Трясцин приказал взорвать тральщик. И . Плахута, трюмный машинист: « На берегу собралось много фашистов. Мы начали вести огонь из винтовок через иллюминаторы. Наш командир Трясцин, простившись с матросами, бросил себе под ноги гранату. Гитлеровцы подтянули к воде пушки и танки и стали расстреливать тральщик». Немцы предприняли атаку на полумертвый корабль, но моряки в последнем героическом порыве, в рукопашной уничтожили противника. Тогда танки стали в упор добивать корабль. Летчик Герой Советского Союза М.В. Авдеев осуществляющий разведку в небе над Евпаторией так опишет в своих воспоминаниях события этого дня: «Море сильно штормило. Огромные волны беспрерывно накатывались на пологий берег. Вдали на берегу у старых причалов виднелась сквозь слабую дымку какая-то большая темная масса. Вскоре она обрела очертания корабля, выброшенного на мель. Он, зарывшись в песок, немного завалился на бок. С правого сверкнул огонь. Король жил. Он вел огонь по танкам, которые приближались к нему по дороге от Саки. Танки, не останавливаясь, били по неподвижному кораблю из пушек. Пролетел совсем низко, прочитал на левом борту тральщика надпись: «Взрыватель». И лишь, когда не осталось патронов, затихли стоны раненых, оставшиеся в живых пятеро моряков бросились в обжигающую пучину январского бушующего моря. После шторма обгоревший остов корабля выбросило на золотой песок пляжа. После десанта прибрежная полоса была вновь заминирована. Немцы в гестапо держали истопником хромого мальчика Борю. Два раза, ради забавы, немцы посылали за дровами Борю к тральщику. Два раза Боря возвращался невредимый, словно неведомая сила хранила паренька. На третий раз мальчик подорвался на противопехотной мине. Три дня лежали по всему городу тела погибших моряков, их запрещалось хоронить. Немцы начали прочесывать город в поисках оставшихся в живых десантников и местных жителей поддержавших десантников. В Евпатории на Красной горке было расстреляно около 3000 евпаторийцев за помощь десанту. Есть в Евпатории улицы Братьев Буслаевых, Героев Десанта, пл. Моряков, ул. Чекиста Галушкина, но нет в городе улицы Ивана Гнеденко, Ваньки-Рыжего. Именно он укрыл одного из последних, спасшихся десантников - Александра Ивановича Галушкина. Предатель выдал десантника. Галушкин отстреливался, последний патрон оставил для себя. Немцы арестовали Гнеденко. Нечеловеческие муки принял на себя этот Иван Гнеденко, но не назвал ни одной фамилии.
8 января в районе морского маяка, подводная лодка «М-33» высадила тринадцать разведчиков под командованием Ульяна Латышева с целью выяснить судьбу десанта. На следующий день Латышев сообщил: «Десант уничтожен». Разведчики хотели покинуть город, но снова шторм. В ночь на 14 января у Евпаторийского маяка разведчики были обнаружены. Латышев сообщил в Севастополь : «Товарищи, помогите, держаться больше не можем. Стреляйте по любой цели, кроме маяка». Последние слова группы Латышева: «Мы подрываемся на собственных гранатах, прощайте». Долгое время считалось, что из 740 десантников до Севастополя добралось только четверо десантников, а все остальные погибли. Нет свидетелей этой трагической истории под названием «тактический десант». Но спаслись, прошли муки плена, горнило войны: морские пехотинцы А. Лаврухин, А. Задвернюк, М. Борисов, Н. Панасенко, разведчик Х. Ровенский, командир роты морских пехотинцев Н. Шевченко, бывшие пулеметчики В. Дунайцев и В.Щелыкальнов, Корниенко, Пронин, Крючков, Егоров. Даже из группы Латышева спасся – Василюк, кинулся в море. Остался жив Иван Клименко с гибнущего тральщика. Его отправили с донесением вплавь до Севастополя. Трудно поверить, что в январском бушующем (7баллов) море можно проплыть несколько десятков морских миль. Близ Николаевки, обессиленного Клименко подобрал сторожевой катер. Что давало силы плыть моряку? Я думаю это долг, который они выполнили до конца.
В ноябре 2005, в год 60-летия великой победы газета «Орловские Новости» написала о судьбе еще одного выжившего десантника - Георгия Васильевича Романчикова. Он был смертельно ранен на тральщике «Взрыватель». Десантника подобрали немцы. Дальше был Бухенвальд, побег, снова лагерь. Судьба подарила солдату жизнь. И он прожил её достойно.
- Жил так, чтобы ни часа, ни минуты не прошло зря, говорит ветеран в день своего восьмидесятилетия.
Хочется закончить словами из стихотворения В. Высоцкого «Черные бушлаты». Написано в1972 году. В год тридцатилетия трагических событий в Евпатории.

Уходит обратно на нас поредевшая рота.
Что было – неважно, а важен лишь взорванный форт.
Мне хочется верить, что грубая наша работа
Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход!

Материал не окончен, работа будет продолжена. Мною сделаны запросы в музей Черноморского флота г. Севастополь, Краеведческий музей г. Евпатории с целью получения информации о десанте, списков погибших. Меня интересует: были в составе десанта белорусы?

В материале использовались:
Авдеев М.В. У самого Черного моря
Дементьева И. Домик на окраине, Известия,№90 1969 г.
Дементьева И. След в след, Известия № 291 1969г.
Полянский Э. Хроника одного десанта, Известия, 4 января 1983 г.
Полянский Э После десанта, Известия, 25 января 1983 г.
Спасти рядового Романчикова, Орловские новости, 9 ноября 200



Трагедия Евпаторийского десанта
Со 2 января 1942 года начинается череда совершенно непрофессиональных действий фронта и флота. Кто несет за них ответственность? Большая часть ответственности все же лежит на командующем флотом Ф.С. Октябрьском. Именно он предложил на совещании по подготовке Керченско-Фодосийской десантной операции, идею "тактических десантов". Он же назвал точки высадки: Ялта, Феодосия, Судак, Евпатория, Алушта. Если высадка десантов в Евпатории и Феодосии имела хоть какой -то смысл, (при высадке достаточно большого количества войск), то высадка в Ялте, Алуште и Судаке была просто вредительством. Эти города связаны с остальным Крымом только узкими горными дорогами и окружены Главной грядой Крымских гор. Противник, перебросив на горные перевалы силы даже впятеро меньшие высаженных на берег, мог легко блокировать и уничтожить высаженные войска.
Началось все с Евпатории. Две десантные группы начали формировать заблаговременно. Еще 25 декабря, для формирования Евпаторийского десанта с передовой (из 2-го сектора И.А. Ласкина) были выведены остатки 2-го полка морской пехоты. Т.е. в то время, как обороняющиеся собирали по крохам последние резервы для восстановления положения в 4 секторе, в городе находились два батальона морской пехоты, которые флот вывел с Севастопольских рубежей.
Вечером 4 января сформированный отряд кораблей для высадки первого эшелона десанта в Евпаторию принял более 700 десантников с вооружением,(первый бросок) а на "СП-14" было погружено 3 танкетки и 3 противотанковые пушки. В 23.00 корабли покинули Стрелецкую бухту Севастополя и взяли курс к намеченному району. В море до личного состава десанта и кораблей была доведена боевая задача. Высадка даже двух батальонов неполного состава в 120 км от линии обороны СОР даже глупостью не назовешь. Это преступление. Какую задачу могли выполнить десантники в таком составе? Имея меньшую подвижность, чем немецкие соединения , они не могли даже перерезать коммуникации немецких войск. Единственной задачей десанта могла стать задача отвлечения немецких войск с направления главного удара. Но, тогда для успеха операции их должно было быть, как минимум втрое больше . Фактически опытные и смелые бойцы СОР были сознательно выброшены на полное уничтожение командованием флота. Причем, без всякой пользы. Даже если бы Крымский фронт и СОР перешли бы в наступление, десант был бы в любом случае уничтожен.
Те, кто говорят о том, что вслед первым двум волнам должны были бы выбросить главные силы десанта, лукавят. Не было у Черноморского флота таких сил, их никто даже не начинал готовить. В 02.41 корабли с десантом подошли к точке тактического развертывания и по сигналу с флагмана направились к заранее условленным пунктам высадки у Евпатории. Часть морских охотников с ходу подошла вплотную к берегу без всякого противодействия со стороны противника. В 03.00 началась высадка с катеров на причалы Хлебной и Товарной пристаней. С левой стороны пассажирской пристани швартовался буксир "СП-14". Стоящий у руля И.К.Сачук мастерски выполнял все команды капитана и умело поставил корабль вплотную к стенке. Удачно причалил и тральщик "Взрыватель", у руля которого с момента выхода из Севастополя бессменно стоял старшина 1-й статьи Е.Н.Абраменко.
Высадка десантников со всех кораблей была произведена быстро. Вместе с первым эшелоном десанта были высажены работники оргбюро обкома партии (руководители Я.Н.Цыпкин, Ф.А.Павлов), чекисты во главе с капитаном госбезопасности Л.М.Полонским, работники милиции под руководством майора С.И.Иванова и капитана П.В.Березкина, а также работники особого отдела Черноморского флота во главе с майором А.И.Галушкиным. Они должны были восстановить в Евпатории советскую власть, а в случае неудачи десанта многим из них надлежало остаться в тылу врага для разведывательной и диверсионной работы.
С самого начала десант попал в сложную ситуацию. В Евпатории были установлены несколько береговых батарей, которые своим огнем вынудили корабли, высадившие первую волну десанта выйти в море. С рассветом в воздухе появилась вражеская авиация. Ее налеты продолжались почти весь день. Уже в 10 00 , т.е спустя всего 5 часов после высадки была получена радиограмма от военкома А.С.Бойко: "Положение угрожающее, требуется немедленная помощь людьми, авиацией, кораблями". Вскоре связь катеров с флагманом и десантом на берегу прекратилась. Более того, в ходе операции был потерян БТЩ "Взрыватель" , являвшийся флагманским кораблем при высадке десанта. Еще сутки десантники вели бой, но их судьба была уже решена. На уничтожение десанта были переброшены 70-й саперный и 22-й разведывательный батальоны (т.е. моторизованные подразделения), затем 105-й стрелковый полк 72-й дивизии, перебрасываемый из-под Севастополя в Керчь на машинах.
Высадка десанта задержала всего на двое суток переброску этих подразделений. Эффект от десанта оказался минимальным, десант не смог даже вывести из строя береговые батареи Евпатории. Потери для Севастополя оказались очень чувствительными. А второй эшелон десанта (командир- бывший командир 2-го полка морпехоты майор Н.Н.Таран), который должен был высадиться в ночь с 5-го на 6 января (т.е. к моменту, когда первый эшелон был почти полностью уничтожен) с эсминца "Смышленый", тральщика "Якорь" и четырех катеров "MO-IV", так и не высадился. Как пишется: "Из-за штормовой погоды и сильного артиллерийского огня противника командир высадки капитан 2-го ранга М.Ф.Романов вынужден был с отрядом кораблей вернуться в Севастополь". А смысл высаживать? Положить еще один батальон?
Но... 6 января была предпринята еще одна попытка, высадить второй эшелон десанта в Евпаторию под командованием майора Н.Н.Тарана. В 20.00 с десантом на борту вышли из Севастополя лидер "Ташкент", тральщик "Якорь" и два сторожевых катера. Командиром высадки на этот раз был назначен командир лидера капитан 3-го ранга В.Н.Ерошенко. У Евпатории десантный отряд кораблей был встречен сильным артиллерийским огнем береговых батарей, установленных в порту и на причалах. "Ташкент" открыл ответный огонь, но из-за сильной бортовой качки эффективность его была малой. И на этот раз корабли с десантниками были вынуждены вернуться в Севастополь.
Командованию СОР так и не удалось установить радиосвязь с высадившимся передовым отрядом десанта в Евпаторию. Тогда оно решило послать в Евпаторию разведывательную группу. В 05.08 8.01 группа из 13 человек под командованием батальонного комиссара У.А Латышева высадилась с подводной лодки "М-33" (командир капитан-лейтенант Д.И.Суров).
Разведчики проникли в город. Вскоре Латышев сообщил, что передовой отряд десанта полностью уничтожен. Семь суток разведчики действовали в районе Евпатории. В середине дня 14 января Ульян Андреевич Латышев передал по радио открытым текстом: "Мы подрываемся на своих гранатах, прощайте..."
Но 8.01.42 фронт издает директиву, в которой требует высадки тактического десанта в Евпатории, а также провести демонстративные высадки десантов в Алуште и Ялте. Кораблям предписывалось поддерживать артогнем 44-ю армию в районе Коктебель - Судак и Приморскую армию в районе Евпатория - Саки.
Т.е. получается, что командование фронтом не было поставлено в известность о печальных результатах Евпаторийского десанта. Противостояние ЧФ и Крымского фронта продолжается.



вот так это описывается в книге
"Советское военно-морское искусство в Великой Отечественной войне"

Ачкасов Василий Иванович, Павлович Николай Брониславович

В начале января 1942 г. командующий Кавказским фронтом, которому к этому времени был подчинен Черноморский флот, настаивал «на высадках тактических десантов в районе Мамашай, Кача и в южной части Евпаторийского залива. Он считал, что такие десанты, являвшиеся составной частью наступательной операции советских войск в Крыму, могут оказаться весьма полезными для ее развития. Несмотря на доводы командования Черноморского флота о множественности задач, возложенных на надводные силы, и нехватке боевых кораблей вследствие медленного ремонта поврежденных, задача высадки тактических десантов была оставлена в силе. Десантам надлежало действовать только по ближним тылам противника, а на второй или третий день наступления присоединяться к своим войскам{92}. Характер задач тактических десантов был почти аналогичен задачам таких десантов, осуществленных Краснознаменным Балтийским флотом осенью 1941 г. на побережье Невской губы и в феврале 1944 г. у Меррикюля. Успешность выполнения подобных частных задач при наступательных операциях на побережье всегда находилась в прямой зависимости от четырех важнейших условий: внезапности высадки, быстроты ее выполнения, устойчивости противодесантной обороны противника на участке высадки и от темпов развития фронтального наступления войск на приморском фланге.

Первая из таких высадок была произведена 5 января 1942 г. На причалы Евпаторийского порта в условиях штормовой погоды высадился батальон морской пехоты, являвшийся передовым отрядом полка морской пехоты, который предполагалось высадить в ночь на 6 января. Командующий Кавказским фронтом поставил перед десантом задачу — овладеть исходным плацдармом для наступления на Севастополь.

Во время высадки батальон понес значительные потери, но при поддержке партизан Евпаторией овладел и героически сражался с превосходящими силами врага.

Другим подразделениям полка морской пехоты высадиться в ночь на 6 января не удалось из-за сильного огневого противодействия неприятеля и штормовой (погоды. Не перешли б января в наступление, как это намечалось, войска Крымского фронта.


В.В. Бешанов в своей книге "Год 1942 — «учебный»" описывает десант в Евпатории так

"...В этой ситуации генерал Манштейн проявил качества настоящего полководца. Первым делом он в 3-дневный срок ликвидировал евпаторийский десант. (Если бы последний удался, с этого плацдарма можно было вести наступление на Симферополь с запада, по ровной степи. Сомнений в успехе у советского командования не было, с первым эшелоном для восстановления советской власти в Евпаторию высаживались партийные руководители, сотрудники НКВД и милиции. Однако затяжной шторм и сильный огонь с берега не позволили провести высадку подкреплений на евпаторийский берег, и усиленный батальон морской пехоты капитан-лейтенанта Г. Бузинова численностью 700 человек полег здесь в полном составе, а сам десант зачислили в разряд «отвлекающих». Такие же неудачные высадки имели место в Алуште и Судаке.)"

ЕВПАТОРИЙСКИЙ ДЕСАНТ

Зима 1941 года... Тяжелейшее время для Советского Союза. В ночь с 15 на 16 ноября сотские войска эвакуировались на Таманский полуостров, и немцы заняли Керчь. Весь Крым, кроме Севастопольского оборонительного района оказался в немецких руках - 7 дивизий Манштейна уничтожили основные силы двух советских армий. Всего по немецким данным 11 армия взяла в плен 1100 тысяч человек, захватила 750 орудий 630 миномётов, уничтожила 166 танков и бронепоезда. Советские источники подтверждают потерю в ходе Крымской оборонительной операции 63860 человек. Захватить Севастополь немецким войскам с ходу не удалось. Поэтому гитлеровцы начали готовиться к основательному штурму который был назначен на 17 декабря, нём должны были участвовать шесть из семи, имевшихся на тот момент в 11 армии пехотных дивизий и румынские части, поддержанные авиацией и артиллерией. Всего немцы сосредоточили под Севастополем 645 полевых и 252 противотанковых орудия, 378 миномётов, 300 самолётов. Кроме того, у немцев в резерве находились два дивизиона штурмовых самоходных орудий. Севастополь постоянно получал подкрепления морем и к декабрю 1941 года располагал следующими войсками: шесть стрелковых дивизий, две бригады морской пехоты, а также несколько отдельных полков и батальонов. Кроме того, перед налом штурма гарнизон города - крепости полнился 388 стрелковой дивизией (11 тыс. солдат и офицеров) и маршевым пополнением из 7500 бойцов. Теперь численность защитников Севастополя достигла 81 тыс. человек. В их распоряжении имелось 26 танков и 90 самолётов. Кроме того оборонявшихся поддерживала артиллерия боевых кораблей. Чтобы ослабить давление на Севастополь, а также, в перспективе, освободить Крым от немецких войск, Ставка разработала план Керченско - Феодосийской операции, являвшейся составной частью общего наступления Красной армии в зимнюю кампанию. Операции придавалось огромное значение, однако, по многим причинам весь ход её был нарушен в первые же дни. В результате советские войска понесли огромные потери (41935 человек), а Черноморский флот потерял большое количество малых кораблей. Но, несмотря на это, в первых числах января 1942 года советские войска очистили от немцев Керченский полуостров и вышли к рубежу западнее Ак-Монайского перешейка. Как пишет в своих мемуарах командующий 11 Армией Эрих фон Манштейн: «...В первые дни января 1942 года местные и подошедшие силы противника от Керчи, стояли у Феодосии, а... жизненная артерия армии, путь Джанкой - Симферополь был практически незащищён. Тонкая линия обороны... могла не устоять под сильным ударом противника. 4 января все были уверены, что враг уже имеет 6 дивизий под Феодосией. ...в лазаретах Симферополя лежало 10 тысяч раненых, которых мы не могли эвакуировать. » Положение 11 армии было достаточно сложным. В такой обстановке и был спланирован десант в Евпаторию, являвшийся составной частью всеобщего наступления...
5 декабря 1941 года командир 1-го дивизиона СКА ОВРа ГВМБ капитан - лейтенант В. Т. Гайко-Белан получил приказание штаба ОВРа выделить два малых охотника для выполнения десантной операции в Евпаторию. В этот же день командир ОВРа контр - адмирал В. Фадеев собрал командиров катеров СКА-041 лейтенанта И. И. Чул-кова и СКА-0141 младшего лейтенанта С. Н. Баженова. Перед катерниками ставилась задача: в ночь на 6 декабря высадить в порту Евпатория две диверсионно-разведывательные группы под командованием мичманов М. Аникина и Ф. Волончука; после выполнения группами задания принять их на борт и доставить в Севастополь. Общее руководство операцией возлагалось на капитана В. В Топчиева и батальонного комиссара У. А. Латышева.
По полученным разведданным, боевых кораблей в Евпатории не было, наблюдались только рыболовные шхуны.
Ночью 6 декабря 1941 года к берегам Евпаторийской бухты с погашенными ходовыми огнями осторожно приблизились два малых охотника. На флагманском СКА-041, кроме группы Аникина находились также командир звена старший лейтенант Соляников и дивизионный штурман К. И. Воронин. На СКА-0141 - комиссар дивизиона П. Г. Моисеев и батальонный комиссар Латышев с разведчиками мичмана Волончука.
Группе Аникина ставилась задача уничтожить полицейское управление, захватив при этом документы. Кроме того, необходимо было взять пленных.

Группе Волончука предстояло совершить налёт на местный аэродром и уничтожить находящиеся там самолёты.
Миновав мыс Карантинный, катера разделились: СКА-0141 подошёл к пассажирской пристани, расположенной на территории нынешнего парка им. Караева, а СКА-041 - к хлебной, находящейся несколько восточнее возле складов "Заготзерно".
При подходе к пассажирской пристани, на которой смутно вырисовывался силуэт часового, командир СКА-0141 решил швартоваться правым бортом и чуть не налетел в темноте на стоящую у причала шхуну. Мгновенно был отдан приказ в машинное отделение «Полный назад!», и катер был вынужден подходить к пристани с другой стороны. На носу охотника стоял мичман Волончук в форме немецкого офицера и рядом с ним двое «немецких солдат» - переодетые разведчики. Совместно с боцманом Яковлевым они захватили часового и спустили его в кубрик. Допросив его, Латышев узнал пароль и систему связи с караульным помещением. Получив, таким образом, необходимые сведения, разведчики направились в город, по дороге сняв ещё двух часовых.
На крышу склада, примыкавшего к пассажирской пристани, послали минёра К. В. Алцыбеева с пулемётом. В его обязанности входило прикрытие отхода разведгруппы.
В ходе операции были захвачены документы полицейского управления, большое количество стрелкового оружия и двенадцать "языков". Также, моряки прихватили с собой печатную машинку из полицейского управления и... мотоцикл.
Здание полицейского управления разведчики подожгли (сейчас на месте сожжённого здания по ул. Революции напротив кафе "Пингвин" расположен сквер). Из фашистского плена (видимо из здания полиции) были освобождены более ста советских граждан; уничтожено около десятка гитлеровцев, в том числе помощник начальника евпаторийского гарнизона.
Группа Аникина произвела рейд на аэродром. Но самолётов в эту ночь там не оказалось, и разведчики подожгли хлебные склады. В городе возникла паника.
Обе группы разведчиков находились в городе около четырёх часов, блестяще выполнив поставленные задачи.
Вернувшись в порт без потерь, разведчики погрузили трофеи на охотники и приготовились к отходу. Снявшись со швартовов, моряки забросали бутылками с горючей смесью стоявшие у причалов шхуны.
Только после этого гитлеровцы обнаружили отходящие катера, которые быстро скрылись в тумане. (По другой версии горящие шхуны навели фашистов на мысль, что
набег был произведён со стороны моря.)
Когда рассвело, немцы подняли с сакского аэродрома авиацию. С катеров слышали гул авиационных двигателей, но обнаружить наши корабли немцы не смогли - над морем плотной стеной стоял туман.
Замечательно то, что в ходе рейда обе разведгруппы не потеряли ни одного человека. Оба катера благополучно вернулись в Стрелецкую бухту Севастополя.
Командование получило информацию о системе обороны Евпатории, а захваченные документы позволили выявить сеть вражеской агентуры в городе.






* * *
После декабрьского десанта немцы запланировали уничтожить все причалы, дабы помешать возможности повторной высадки советских войск с моря.
В конце декабря соответствующий приказ получил командир 70 сапёрного батальона Хуберт Риттер фон Хайгль: «... я получил приказ разрушить все мосты и причалы в Евпатории. До этого я ещё не был знаком с этим городом, и мне пришлось найти его на карте. Мне было поручено передислоцировать моих сапёров, которые находились в Симферополе. Я, конечно, не догадывался, что от своевременного исполнения этого поручения зависела судьба, быть может, всей 11 Армии. Посланный в Евпаторию офицер доложил мне по возвращении о том, что причалы не уничтожены...» Немцы успели подорвать лишь часть пассажирской пристани, повредив её на протяжении 10-15 метров, после чего к месту подрывных работ явился капитан-лейтенант ВМФ и заявил протест против уничтожения причалов. Он сослался на то, что ВМФ обустроил в Евпатории сообщение и снабжение морским путём с Румынией и Одессой. Так, волею случая, причалы Евпатории были спасены. «Предчувствия побуждали меня сейчас же снова отправить офицера в Евпаторию, чтобы либо уничтожить причалы, либо освидетельствовать отказ ВМФ сотрудничать с нашим командованием. Потом это приведённое подтверждение спасло офицера от позднейшего военного следствия и трибунала» - пишет Риттер фон Хайгль.
* * *
После осуществления Керченско - Феодосийской десантной операции войска Кавказского фронта, занимавшие Керченский полуостров, должны были перейти в наступление с целью освобождения Крыма. Согласно планам командования, во время наступления на немецкие позиции в районе Феодосии, части Севастопольского оборонительного района (СОР) прорвут окружение и перейдут в наступление на Бахчисарай и Симферополь.

1 января 1942 года командование Кавказского фронта, направило в Севастопольский оборонительный район (СОР) директиву, в которой потребовало от командующего ЧФ и СОР вице-адмирала Ф. С. Октябрьского наступательных действий на всех участках фронта. Кроме того, требовалось высадить в ночь на 5 января несколько тактических десантов: в Евпаторию (полк морской пехоты) с целью подготовки плацдарма для последующего наступления на Симферополь; десанта в Алушту (горнострелковый полк) для овладения районом Демерджи - Алушта и дальнейшего наступления на Бахчисарай; десанта в районе Сары-Булат для перехвата единственной сухопутной коммуникации противника в районе Ишуньского перешейка (Не совсем ясно, как собирались высаживать и снабжать десант в условиях мелководного Каркинитского залива - глубины местами 1 - 1,5 метров. Авт.).
Вице-адмирал Октябрьский 2 января донёс командующему Кавказским фронтом, а также наркому ВМФ и начальнику Генерального штаба Красной Армии, что выполнить эти задачи войска СОРа не в состоянии, так как в ходе декабрьских боёв они понесли значительные потери. Однако, перечить приказу командования Октябрьский не посмел и 2 января части СОРа продолжили наступление. В этот же день войска Кавказского фронта должны были начать наступление на Керченском полуострове. Это соответствовало плану, утверждённому Ставкой. Однако командование фронтом не сумело своевременно начать наступление, хотя и потребовало перехода войск СОРа с утра 4 января в решительное наступление по всему фронту.
Несмотря на то, что накануне войска Приморской армии в четвёртом секторе обороны Севастополя смогли выбить немцев со станции Мекензиевы Горы и вышли к Бель-бекской долине, дальше продвинуться они не могли из-за нехватки боеприпасов, вооружения и отсутствия людских резервов.
Вице-адмирал Октябрьский просил отсрочить наступление и вести его не по всему фронту, а в пределах одного сектора. Но командование фронта оставило свой приказ в силе. Войска СОРа начали небольшие наступательные бои и даже имели некоторые успехи - немецкие войска отступили к востоку от станции Мекензиевы Горы, а советские, заняли северо - восточную окраину
деревни Камышлы (Дальнее).
* * *
В соответствии с директивой командующего Кавказским фронтом, штаб СОРа разработал план высадки в Евпаторию тактического десанта с задачей овладеть исходным
плацдармом для наступления на Симферополь. Десант (полк морской пехоты) предусматривалось высадить двумя эшелонами. В вом эшелоне должен был быть высажен батальон под командованием капитан-лей-нта Г. К. Бузинова, военкома батальонного комиссара Н. Г. Палея и подразделение разведывательного отряда штаба флота во главе с капитаном В. В. Топчиевым. Первый эшелон должен был выйти из Севастополя вечером 4 января, высадиться в ночь на пятое и, при поддержке корабельной артиллерии подготовить плацдарм для высадки второго эшелона.
* * *
Доставка десанта была возложена на корабли ОВРа: быстроходный тральщик
Т-405 "Взрыватель" с охранением из пяти катеров МО, и буксир СП-14 в охранении 2 катеров МО.
Тральщик Т-405 "Взрыватель", нормальным водоизмещением 447 тонн, длиной 62
и шириной по миделю 7,62 метра имел осадку 2,37 м. Два дизеля марки 42 БМРН-6 развивали мощность 2800 л.с. С их помощью ТЩ мог пройти со скоростью 14 узлов 3400 миль. Максимальная скорость корабля ровнялась 18 узлам. Артиллерийское воору-ние состояло из 100 мм орудия, а также одной 45 мм и одной 37 мм пушек. Кроме того, на тральщике были установлены два 12,7 мм пулемёта ДШК.
Этот корабль относился к довольно многочисленному семейству тральщиков типа "Фугас" (к началу войны - 38 единиц), строенным перед войной по схожим проектам № 3, 53, 53У, 58.
"Взрыватель" относился к проекту 53 и был построен в Севастополе на заводе № 201 в 1936 - 38 годаax. Будучи наиболее крупным и хорошо вооруженным кораблём в отряде, тральщик должен был выполнять роль флагмана. Командиром "Взрывателя" был капитан - лей-нант Виктор Григорьевич Трясцын.
Кстати, согласно справочник А. В. Платонова, каждый ТЩ проекта 53 теоретически мог самостоятельно перевозить на борту 600 человек войск с боеприпасами и запасом продовольствия на 5 суток, а также десять 45 мм орудий с передками.
(Данное утверждение представляется спорным, так как эсминцы брали на борт, обычно до 300 человек, при этом полностью потеряв боеспособность. - авт. ).

"Малые охотники", участвовавшие в операции, принадлежали к типу МО-4, также наиболее распространённому в тот период в советском флоте. Это были сравнительно небольшие корабли нормальным водоизмещением 50 тонн, длиной 26,9 и шириной по миделю 4,02 метра. Осадка у кораблей
была небольшой - 1,48 м, позволяя катерам подходить почти вплотную даже к необорудованному берегу. Три мотора ГАМ-34 БС развивали мощность 2025 л/с и вращали три винта, сообщавшие катерам максимальную скорость 24 узла. Артиллерия катеров была скромнее, чем у тральщика - две 45 мм пушки и два 12,7 пулемёта ДШК.
Для участия в десанте были выделены катера МО-4 из состава 1-го и 2-го дивизионов СКА ОВРа ГВМБ и Сочинской базы: СКА-081, СКА-024 (0115), СКА-042 (0105) (Сочи), СКА-062, СКА-0102, СКА-062 (0125) (Сочи) и СКА-041, участвовавший в декабрьском налёте на Евпаторию. Здесь необходимо дать некоторые пояснения: Дело в том, что за время службы, практически все малые охотники неоднократно меняли тактические номера. Это делалось, видимо, для того, чтобы их враги не сосчитали. В результате в отечественной историографии возникла путаница с номерами катеров, усложнившая их идентификацию. Например, на Черноморском театре одновременно действовало три катера МО с одинаковым номером - 062. Два из них принадлежали к типу МО-4 и один к типу МО-2. В десанте же принимали участие два катера, имевшие один номер - 062 .Один из катеров принадлежал Севастопольской ВМБ, другой Сочинской ВМБ. Незадолго до описываемых событий, а именно 17 декабря 1941 года часть катеров в очередной раз сменила номера. Так, СКА-042 получил номер 0105, СКА-062 Сочинской ВМБ получил номер 0125, а СКА-024 получил номер 0115. В тексте новые номера катеров приведены в скобках, так как в подавляющем большинстве источников авторы используют более ранние номера.
* *
Первый эшелон десанта включал в себя батальон морской пехоты из 533 человек (командир капитан - лейтенант К. В. Бузинов), в который входило много моряков дунайской военной флотилии с погибших в боях кораблей; отряд спецназначения разведотдела штаба Черноморского флота в составе 60 человек (командир капитан В. В. Топчиев); отряд погранохраны НКВД - 60 человек, группа разведчиков капитан-лейтенанта Литовчука И. Ф. - 46 человек, группа разведчиков Н. И. Панасенко - 22 человека, а также бывшие евпаторийские милиционеры со своим начальником - капитаном милиции П. В. Берёзкиным - всего 740 бойцов.
По словам очевидца - Антона Гулича, служившего в то время на бронекатере БКА-205, базировавшегося на Стрелецкую бухту Севастополя, среди десантников был офицер с овчаркой. Вероятно, это был кинолог.
В состав десанта также были включены партийные работники, которые должны были возглавить советскую власть в городе.

Среди них были председатель Евпаторийского горисполкома Яков Цыпкин и чекист Александр Галушкин. Кроме того, десанту придавалось три 45 мм орудия. Командиром отряда кораблей и командиром высадки был назначен уроженец Евпатории начальник штаба Новороссийской ВМБ капитан 2 ранга Николай Васильевич Буслаев, комиссаром - полковой комиссар А. С. Бойко.
Может показаться странным, что в состав десанта входило много разведывательных подразделений. Вот как объясняет этот момент заместитель начальника разведотдела штаба Черноморского флота Семён Львович Ермаш: ° ...я участвовал в формировании Евпаторийского десанта в январе 1942 года... Декабрьское наступление фашистов обескровило защитников Севастополя, не хватало людей, боеприпасов... Почти половина разведотряда штаба флота послана в десант". Проще говоря, Севастополь "лишними" войсками не располагал. Снять подразделения для формирования батальона с какого - либо участка тогда, по-видимому, не представлялось возможным, и десант формировался из тех войск, которые были "под рукой".
Положительным моментом при укомплектовании десанта было то, что в состав батальона вошло много евпаторийцев. Именно благодаря им, свободно ориентирующимся в хитросплетении улочек старого города, и знающим местных жителей, остатки десанта смогли вырваться из города...
К недостаткам организации десанта следует отнести полное пренебрежение прогнозами синоптиков, а также авиационной поддержкой. За время боя над городом и бухтой не появилось ни одного советского самолёта! И это при том, что ближайший аэродром, на котором базировались немецкие бомбардировщики Ю-87 и Ю-88 находился в 15 километрах от места высадки в городе Саки.
В 21 час 10 минут 4 января 1942 года, корабли, стоявшие в Стрелецкой бухте Севастополя, начали погрузку первого эшелона десанта. Каждый из "морских охотников" принял по пятьдесят человек. На буксир СП-14, кроме десанта, были погружены три 45 мм орудия, три танка Т-37 (по другим сведениям - два) и несколько миномётов.

* * *
В Евпатории на тот момент враг имел следующие силы: румынский артиллерийский полк, румынские кавалерийские подразделения, а также полиция и жандармерия, сформированные, частично, из местного населения, в основном крымских татар. «Татары сразу же встали на нашу сторону. Они видели в нас своих освободителей... Ко мне прибыла татарская депутация, принёсшая фрукты и красивые ткани ручной работы
для освободителя татар «Адольфа Эффен-ди» - пишет командующий 11 Армией.
Кроме того, в городе находилось некоторое количество немецких солдат, проходящих лечение, либо переформирование после боёв под Севастополем.


* * *
В 23:00 со "Взрывателя" поступил сигнал о начале движения. Корабли, выйдя из бухты, перестроились в кильватерную колонну - впереди тральщик за ним катера. Позже к ним присоединился буксир СП-14 в охранении двух охотников. Корабли, миновав траверз Стрелецкого поста, легли на курс, ведущий в Евпаторию. Шли без огней, соблюдая полную светомаскировку. Справа багровым заревом проплывал осаждённый Севастополь (Старые евпаторийцы утверждают, что во время осады Севастополя, это зарево почти каждый день было видно из Евпатории).
Ветер - слабый норд-ост, волнения практически нет. Барометр падает. Двигатели работают приглушённо - моторы кораблей переведены на подводный выхлоп.
Пока корабли преодолевали милю за милей, начался инструктаж экипажей кораблей и личного состава десанта. Десантникам ставились вполне конкретные цели: 46 человек разведгруппы капитан-лейтенанта Литовчу-ка И. Ф. была поставлена задача захватить гестапо; группе разведчиков Н. И. Панасен-ко из 22 человек поручалось разведкой боем выявить огневые точки противника и расположение вражеских сил. Перед основными силами батальона морской пехоты капитан - лейтенанта К. В. Бузинова поставили задачу: разгромить гарнизон и удержать город до подхода основных сил и т. д.
На кораблях прошли короткие митинги. Любопытная деталь: некоторые рядовые десантники имели весьма смутное представление о месте высадки. Лишь после войны некоторые из них, приезжая в Евпаторию (например, сержант морской пехоты А. И. Егоров), с удивлением узнавали узкие улочки, набережные, пулевые отметины в стенах зданий, которые, кстати, заметны до сих пор... Сейчас эти следы хорошо видны на южном фасаде гимназии № 4 и Ильинской церкви; однако, есть они, правда, гораздо менее заметные, и на других зданиях в старой части города.
К часу ночи видимость ухудшилась, поднявшийся ветер пригнал низкую облачность. Появился, скрывая силуэты кораблей, туман, с неба посыпалась морось - не то дождь, не то снег. Затрудняя морякам определение по береговым ориентирам, эта небесная каша и скрывала их.
5 января в 2 часа 41 минуту корабли подошли к точке тактического развёртывания и по сигналу с флагмана направились к заранее обусловленным пунктам высадки десанта. Буксир СП-14, СКА-042 (0105) и СКА-062 (0125), не меняя ордер, отошли влево; по центру пошёл БТЩ «Взрыватель», имея у себя по носу СКА-0102 и в кильватере СКА-062 и СКА-041. СКА-081 и СКА-024 (0115) отвернули вправо, следуя друг за другом.
В 3 часа ночи началась высадка десанта на товарную и хлебную пристани без всякого противодействия со стороны противника. Катера СКА-042 (0105) и СКА-062 (0125) высадили своих десантников на товарную пристань. СКА-081 и СКА-024 (0115) - на хлебную.
К пассажирской пристани подошёл СКА-0102 и зажёг створ для БТЩ и буксира. После него подошли и начали высадку катера СКА-062 и СКА-0102. Последними ошвартовались к причалу «Взрыватель» и СП-14.
Катер СКА-041 остался на рейде. В его обязанности было поддержание связи между кораблями и высадившимися в город подразделениями.
* * *
Катера быстро подошли к причалам, десантники высыпали на берег, одни побежали вглубь улиц, другие стали окапываться прямо на набережных. Внезапно над головами людей взвилась, неизвестно кем пущенная, красная ракета и... вновь тишина. Лишь когда первая волна десантников уже была на берегу, раздались первые автоматные очереди...
После того, как от пассажирской пристани отскочили, освободившиеся от десантников катера МО, к правой стороне полуразрушенного причала, ориентируясь по створным огням, зажжённым специально выделенной для этой цели людьми из экипажа СКА-0102, подошёл "Взрыватель", а слева пришвартовался - СП-14. В этот момент противник включил прожектора, находящиеся на крыше гостиницы "Бо-Риваж" и церквях. Из окон жилых домов, гимназии, гостиницы "Крым", с церквей и мечети по пристани и кораблям открыли огонь немецкие пулемёты. Им немедленно ответила артиллерия советских кораблей.
Жители прибрежных домов проснулись от звука пушечного выстрела (возможно 100-мм. "Взрывателя") и, подойдя к окнам, могли видеть стоящие у причалов корабли и бегущих по причалам десантников (воспоминания евпаторийцев).
Акватория бухты и прибрежная часть города осветились вспышками выстрелов, и прожекторов. Черноту ночи пересекали строчки пулемётных трасс.
Перед экипажами тральщика и буксира встала нелёгкая задача: выгрузить на берег артиллерию, боеприпасы, танки и миномёты под интенсивным огнём противника. Не теряя времени, десантники занялись импровизированным ремонтом повреждённой немецкими сапёрами пристани. В ход пошли ходни, доски и канаты. Чтобы ускорить выгрузку, краснофлотцы попрыгали в зимнее море прямо с борта тральщика и выстроились в цепочку в том месте, где сваи причала были уничтожены или сильно повреждены. На руки им легли корабельные сходни. По тому "живому мосту", ценой невероятных усилий, сумели выкатить на берег несколько 45 мм пушек и одну танкетку. За высадку на пассажирской пристани моряки заплатили высокую цену - около 50 человек убитыми гранеными.
К пулемётам, обстреливающим десантников, присоединились миномёты и артиллерийские батареи, расположенные на мысе Карантинный (территория современного Морского порта), на пересыпи (ул. Симферопольская) и возле складов "Заготзерно" (ул. Эскадронная) Румынская артиллерия открыла заградительный огонь по причалам.
Наши катера, маневрируя вдоль побережья, вели ответную стрельбу, подавляя огневые точки противника. Высадив, наконец, десант и выгрузив боеприпасы, тральщик и буксир, отстреливаясь, отошли в море на расстояние нескольких кабельтов.
Время от времени к пристаням подходил один из "охотников", чтобы забрать раненных. (Обычно это был СКА-041.) Последних переправляли, в основном, на "Взрыватель".
А на пассажирской пристани - месте высадки основных сил десанта, бой разгорался. Морякам никак не удавалось захватить здание гостиницы "Крым". Ещё в первые минуты боя от разрыва мины погиб расчёт кормовой 45-мм пушки, а на мостике тральщика был смертельно ранен Н. В. Буслаев. Командование принял полковой комиссар А. С. Бойко. Тут же в Севастополь по радио передали открытым текстом: "Убит Буслаев".
Ударные группы десанта, высадившись с кораблей, растекались по улочкам старого города. Немцы, на первых порах, не могли организовать оборону надлежащим образом
Как всегда, во время ночного боя, началась неразбериха.
Группа десантников, высадившаяся на пассажирской пристани, выйдя на ул. Революции возле аптеки, заметила группу людей, перемещавшуюся вдоль трамвайных путей. (Ориентиром ночью, в незнакомом для большинства, городе были трамвайные пути, группы просто двигались по ним.) Завязалась перестрелка. К счастью, быстро выяснилось, что противник - группа десантников, высадившихся на хлебной пристани. В дальнейшем, обе группы, объединившись, отправились в направлении Театральной площади... - так выглядит один из эпизодов боя глазами командира отделения разведки Лаврухина А. В. Он был ранен в районе Театральной площади и переправлен на катер, стоявший у товарной пристани.
Жертвами первых часов ночного боя стали также многие местные жители, которых разбудила стрельба. Не разобравшись как следует, они выглядывали из окон или выходили на улицу. По ним сразу же открывали огонь и советские моряки, и гитлеровцы, поскольку разобраться в темноте, кто есть кто, было очень трудно...
Захватив здание гимназии (ныне гимназия № 4), обе церкви (на них сидели румынские артиллерийские корректировщики), и другие здания, примыкавшие к улице Революции, десантники направились в старый город. Группу, высадившуюся на пассажирской пристани, с правого фланга прикрывал танк Т-37. Его маршрут можно представить лишь предположительно, исходя из воспоминаний жителей города, так как никаких документальных свидетельств по данному вопросу не обнаружено. Танкетка переместилась от пристани вдоль набережной к зданию гостиницы "Бо-Риваж" (ныне пансионат "Орбита"), откуда, свернув на улицу Караева, направилась в сторону Ка-тык-базара (современная площадь Металлистов). Выехав на площадь, Т-37 расстрелял немецкий грузовой автомобиль и свернул влево, на ул. Интернациональную. Далее лёгкий танк направился в сторону вокзала. Где-то около железнодорожного переезда
был убит командир - видимо, он, высунувшись из люка, осматривал местность. После этого танк развернулся в сторону города и уехал (по другой информации, танк был оставлен экипажем в районе переезда). Впоследствии, видимо, танк получил какие-то повреждения, после чего водитель снял башенный пулемёт и присоединился к пешим десантникам. Кроме того, в воспоминаниях евпаторийцев фигурирует второй Т-37, подбитый на площади Металлистов.
Моряки, продвигаясь по ул. Революции в сторону Театральной площади ворвались в больницу, где располагался немецкий госпиталь. Вот как описывает захват этого здания один из участников десанта А. Корниенко: "Мы ворвались в госпиталь... ножами, штыками и прикладами уничтожали немцев, выбрасывали их через окна на улицу..."
В это время милиционеры капитана Берёзкина громили полицейский участок, расположенный на улице Революции (современная библиотека им. Макаренко) и фотоателье (ныне фотосалон "Ирина"). Из салона был извлечен сейф с фотографиями и документами (по-видимому, бланки) и переправлен на один из катеров.
Пока в центре города разгорался бой, группа разведчиков капитан-лейтенанта Ли-товчука И. Ф. и морские пехотинцы, высадившиеся на товарной пристани, продвигались вперёд, практически не встречая сопротивления. Они забросали гранатами румынскую батарею, расположенную на мысе Карантинный и захватили электростанцию, расположенную здесь же. Закрепившись, моряки стали продвигаться вдоль моря по ул. Горького в сторону нового города. Здесь, за санаторием "Ударник", отряд черноморцев вступил в бой с подразделением противника и вынудил его отступить к зданию курортной поликлиники, в которой располагалось гестапо. Однако, дальнейшее продвижение десантников немцами было остановлено. Во дворе здания, где размещалось гестапо, завязалась рукопашная схватка. Занять здание гестапо десантники не смогли.
Морякам, высадившимся на хлебной пристани, поначалу тоже везло. Расстреляв конный патруль на ул. Революции, они, практически без сопротивления, овладели складами "Заготзерно" и лагерем военнопленных, расположенным возле кладбища. Здесь же размещались румынские артиллерийские батареи. После короткого боя последние были захвачены ротой старшего лейтенанта Шустова С. Ф.
Необычайно активную поддержку десантникам оказало гражданское население. По этому вопросу представляется интересным точка зрения противника: офицер Генштаба на Восточном фронте Эйке Мид-дельдорф в своей книге "Русская кампания. Тактика и вооружение" считает, что это является следствием «...ошибок высшего немецкого политического руководства, а также грубых нарушений со стороны немецких органов гражданского управления..."
Из военнопленных, освобождённых из лагеря возле складов "Заготзерно", моряки сформировали отряд с названием "Все на Гитлера" численностью до 200 человек.
К утру практически весь старый город был очищен от немцев. Теперь границы отвоёванной земли пролегали, приблизительно, по улицам Дм. Ульянова - Интернациональной - Матвеева - Революции. Был отвоёван порт и электростанция; десантники дошли до санатория "Ударник" и курортной поликлиники. Однако, здание городского театра, а также гестапо взять не удалось. Группа капитан-лейтенанта Литовчука И. Ф., вступив в рукопашный бой на территории гестапо, понесла большие потери, и к утру отступила в район порта, а потом пассажирской пристани. Также следует заметить, что новый город и курортная зона остались в руках гитлеровцев. Самым западным объектом, занятом десантниками, вероятно, был дом на углу улиц Гагарина/Токарева № 26/30. Из подвала этого дома трое десантников вели огонь из ручного пулемёта по перекрёстку улиц Ленина/Токарева. На стенах этого дома до сих пор видны пулевые отметины.
Только к семи часам утра, ценой больших потерь, здание гостиницы "Крым" было, наконец, взято. Здесь разместился штаб батальона. Всё было готово к приёму второго эшелона десанта, о чём было немедленно доложено на корабли. Те в свою очередь, сообщили об этом по радио в Севастополь. Интересно, что полковой комиссар А. С. Бойко, оставшись старшим, после гибели Н. В. Буслаева, так и не покинул тральщик. Всё руководство боем было возложено на командира батальона - К. В. Бузинова.
Из оперативной сводки немецкого Верховного главнокомандования за 5 января 1942 года: "Восточный фронт. Группа армий "Юг". 11-я армия. У Евпатории враг предпринял попытку высадки десанта. В ходе оборонительных боёв находившаяся в Евпатории группа под командованием фон Боддина пленена..." (в воспоминаниях десантников нет данных о захвате пленных)
Однако всё только начиналось. Оба противника понимали, что тот, кто успеет быстрее подтянуть резервы, тот и выиграет битву.
Немецкое командование работало слаженно и оперативно: на помощь гарнизону города уже выдвигался на автомобилях 105 немецкий пехотный полк 72 дивизии, снятый из-под Балаклавы (по другим сведениям из-под Симферополя). Несколько раньше прибыли из-под Севастополя и готовились вступить в бой 22 разведывательный и 70 сапёрный батальоны. Эти войска были поддержаны румынской артиллерией - немцы согнали к орудиям разбежавшихся румын, и так как командир румынской батареи так и не появился, руководство было возложено
на одного из немецких офицеров. С сакского аэродрома поднялась Ю-87 77-ой бомбардировочной эскадры. Кстати, на счету лётчиков StG-77 уже числились громкие победы, и среди них - потопление крейсера «Червона Украина» 12 ноября 1941 года. А 6 октября 1943 года лётчики всё той же StG-77 потопят
за один день лидер «Харьков» и два эсминца «Беспощадный» и «Способный».
Командир 70 сапёрного батальона подполковник Хуберт Риттер фон Хайгль пишет: "в ночь с 4 на 5 января 1942 года я получил приказ с остатками своего батальона выдвинуться в Евпаторию для установления порядка, так как здесь высадился русский десант. ...Около 10 часов утра я уже был вблизи Евпатории и там встретился с командиром 22 бригады полковником Боддином, который имел такое же задание, как и я. Мы объединились для наступательных действий."
Советское командование тоже пыталось поддержать десант. Однако, опасаясь ударов немецкой авиации, второй эшелон решили высадить в ночь на 6-е. Днём же, 5 января, из Севастополя в сторону Евпатории вышли два торпедных катера типа Г-5 с боеприпасами. Однако в районе Качи катера были атакованы немецкими истребителями. Слабость гэ-пятых в бою с авиацией общеизвестна. В результате боя ТКА №91 затонул, а второй катер - ТКА №111, не выполнил задание и вернулся в Севастополь. Однако, по прибытию в базу он был послан обратно в Евпаторию. В районе Нового пляжа (по другим данным - в районе Качи), катер вылетел на отмель или коснулся винтами грунта. В результате полученных повреждений ТКА затонул.
К 10 часам утра 5 января наступление десантников остановилось. Понеся большие потери в уличных боях, они не могли уже вести наступление. Положение на несколько часов стабилизировалась. Оба противника готовились к продолжению боя: немцы стягивали войска, десантники занимали оборону.
Командование батальона понимало, что без оперативной помощи, десант не сумеет удержать захваченные позиции. В 10 часов утра Бойко отправил радиограмму: "Положение угрожающее, требуется немедленная помощь людьми, авиацией, кораблями". Уже в 11 часов, находясь на мостике тральщика, он потерял связь с батальоном.
Тем временем, Бузинов пытался наладить связь со своими, разбросанными по городу подразделениями, но безуспешно. Связь пришлось осуществлять через посыльных, однако, далеко не всегда они успевали вовремя.
Около 14 часов дня 5 января немецкие войска перешли в наступление... * * *
В 6.20 утра, когда туман рассеялся, немцы открыли огонь по катерам и БТЩ. В это время, по сигналу с тральщика, принимающего радио с берега, поступил приказ обстрелять гостиницу "Крым". СКА-081, к примеру, выпустил по гостинице из обеих пушек тридцать залпов.
Когда берег заволокло дымами разрывов и артиллеристы кораблей уже не могли различить цели, показались немецкие самолёты. Это были Ю-87 StG-77, прилетевшие с аэродрома, расположенного возле Сак, всего в нескольких минутах полёта. Снова и с+юва, сбросив свой бомбовый груз, самолёты возвращались на аэродром, загружались, и отправлялись бомбить корабли и причалы. «Лаптёжники», по словам очевидцев, выходили в атаку на бреющем, используя в качестве прикрытия деревья и здания.
Катера и тральщик, маневрируя в акватории Евпаторийской бухты, вели огонь и по самолётам, и, если позволяла обстановка, по городу. Против катеров самолёты применяли 50-кг бомбы.
Особенно привлекал немецких пилотов БТЩ "Взрыватель", что неудивительно: как самый крупный корабль, он представлял собой наиболее примечательную цель.
Однако доставалось и "морским охотникам": СКА-024 поучил 8 пулевых и 3 осколочные пробоины в корпусе и ходовой рубке. Были убиты боцман старшина 2 статьи А. М. Зуб, командир отделения рулевых старшина 2 статьи Н. А. Новиков, ранен комендор краснофлотец В. П. Касин. СКА-041 имел десять осколочных пробоин; из пробитой бензоцистерны вытекло около тонны бензина, снарядом сбило фок-мачту. На катере были убиты командир катера лейтенант И. И. Чулков (прямым попаданием авиабомбы в мостик, бомба не взорвалась и скатилась за борт), политрук звена Волохов, командир отделения комендоров старший и краснофлотец Б. А. Орловский, смертельно ранен сигнальщик краснофлотец И. И. Сазонов; тяжелораненых краснофлотцев Нефедова и Левко эвакуировали на БТЩ «Взрыватель», где они разделили судьбу экипажа тральщика. СКА-042 получил 15 пулевых пробоин; СКА-062 - 7 осколочных пробоин; CKA-0102 - 2 осколочные пробоины в районе моторного отсека и течь в районе камбуза от близкого разрыва бомбы. СКА-081 получил 5 пробоин в надводной части корпуса. Только СКА-062 потерь в личном составе и повреждений не имел.
Совсем по-другому сложилась судьба тральщика "Взрыватель". В течение дня он маневрировал на рейде и обстреливал берег из 100-мм орудия, так как 45-мм пушка вылетела за борт от попадания мины. Немецкие самолёты буквально роились над ним. Временами корабль, по словам очевидцев, полностью скрывался за стеной воды, взрывы бомб происходили у самых бортов... Но, вода опадала, и тральщик, уже сильно повреждённый, вновь открывал огонь. Связь с ГВМБ прервалась из-за повреждения радиоаппаратуры. Корпус корабля получил множество мелких повреждений, к тому же вышел из строя носовой дизель. К этому времени на корабле находилось большое количество раненых, переправленных с берега на катерах. К вечеру закончился 100-мм боезапас, но из-за разбитой радиостанции приказа на отход командир не получил, а самостоятельно уйти не посмел из-за боязни быть обвинённым в трусости. Здесь, по-видимому, следует учесть событие, которое могло оказать решающее воздействие на решение командира «Взрывателя»: в ходе Керченско - Феодосийской десантной операции в составе отряда высадки «А» находился БТЩ Т-412 «Арсений Раскин». Два дня тральщик, совместно с другими кораблями отряда маневрировал на внешнем рейде Феодосии, периодически ведя огонь по береговым цепям и отражая налёты авиации противника. Экипаж Т-412 ночью 30 декабря спас людей с полузатонувшего баркаса крейсера «Красный Кавказ». Командир и комиссар БТЩ, |при отсутствии связи и учитывая подходящий к концу артбоезапас, приняли решение вернуться в Новороссийск. По прибытию в базу их обвинили в трусости. Командир Т-412 Г. Бартош и комиссар Н. Кононов были приговорены трибуналом к расстрелу, хотя позже приговор изменили отправкой на фронт рядовыми. Этот случай, несомненно, был «разобран» среди офицеров ОВРа. Под Евпаторией ситуация повторилась: пере-полненный ранеными тральщик, на котором закончился боезапас. Но Трясцын не хотел быть расстрелян по обвинению в трусости, и «Взрыватель» остался на Евпаторийском рейде.
Спустились сумерки; на море начал разыгрываться шторм. С наступлением темноты налёты прекратились. Поднявшийся с утра юго-западный ветер развёл большую волну. Катера, чтобы не потеряться в кромешной темноте, выстроились в кильватерную колонну за тральщиком. В течение ночи их несколько раз освещали лучи прожекторов, включавшихся на берегу.
«Взрыватель» потерял ориентировку и маневрировал, не зная точного- места. В 21:00 5 января командир тральщика спустился в каюту, но вскоре ощутил сильный скрежет по днищу и толчок. Он выбежал на мостик и понял, что БТЩ сел на мель.
На "Взрывателе" ещё во время дневного боя, видимо, что-то случилось с рулевым управлением. Судя по всему, корабль пытался управляться машинами, что ему удавалось с большим трудом. Вот как описывает эти события С. Г. Флейшер, командир катера МО-081, идущего непосредственно за "Взрывателем": "Тральщик часто меняет курс и ход, о чём не даёт никаких сигналов. ...маневрирует невероятно лихорадочно, иногда на курсе лежит 2-3 минуты. Очень трудно следовать за ним". Потерявший управление корабль, постепенно сносило волнами в сторону берега. Ветер усилился до 7 баллов. БТЩ в это время маневрировал в опасной близости от берега, приблизительно в пяти километрах на юго-восток от Евпатории. Вдруг, находящиеся на нём люди ощутили удар, в следующий момент корабль, скрежеща корпусом о грунт, остановился и завалился на правый борт с дифферентом на корму. Оказалось, корабль на полном ходу вылетел на берег. Попытки сняться машинами успеха не принесли. Волны обрушились на неподвижный корабль и, довольно быстро, развернули его лагом к берегу. Корпус, повреждённый во многих местах, дал течь. Открылись, заделанные во время боя пробоины. Фильтрация воды наблюдалась во всех отсеках. Обшивка в кормовой части лопнула по швам, был заклинен руль и гребные валы. Экипаж с поступлением воды не справлялся. Раненых стали переносить на верхние палубы. В ночь на 6 февраля через катер № 0102 в штаб флота было доложено о положении БТЩ. В Севастополь была отправлена радиограмма: "Корабль сняться с мели не может. Спасите команду и корабль, с рассветом будет поздно". Вскоре вода залила машинные отделения, и тральщик лишился электроэнергии. Видя безнадёжность положения, командир "Взрывателя" - Виктор Георгиевич Трясцын приказал уничтожить всю секретную документацию. После совета у военкома все оставшиеся в живых собрались в носовом кубрике. Комиссар приказал командиру отделения минёров Ф. Разуваеву, минёрам И. Лушникову и Н. Смоленкову заминировать тральщик. Моряки «Взрывателя» заняли оборону у иллюминаторов корабля.
Серый зимний рассвет медленно разогнал темноту. Стало ясно, что корабль спасти не удастся. Шторм продолжался. С моря приблизился СКА-081, и сам, имея повреждения корпуса, попытался подойти к тральщику. Однако, в условиях разыгравшегося шторма это оказалось невозможным и катер, ничего не добившись, присоединился к «морским охотникам», которые, каждый сам по себе (командиры кораблей принимали решение об отходе в Севастополь самостоятельно, получив приказ по радио, или подражая товарищам), направлялись в сторону Севастополя, так как в 8 часов утра 6 января 1942 года корабли, высадившие первый эшелон, по радио из штаба ОВРа получили приказ возвращаться (по другой информации катера начали отход уже вечером 5 января). К этому времени на всех катерах боеприпасы подошли к концу. Реально они уже не могли помочь десанту.
Однако, вернёмся туда, где, уткнувшись носом в песчаный берег, с креном на правый борт, застыл БТЩ "Взрыватель".
Утром, 6 января, немцы заметили неподвижный корабль. Громкоговорители донесли предложение сдаться в плен. В ответ оставшиеся в живых моряки открыли огонь из стрелкового оружия. Немцы подтянули к урезу воды восемь полевых орудий и открыли огонь прямой наводкой. Количество оставшихся в живых на «Взрывателе» неуклонно уменьшалось. Погибли А. Бойко, В. Трясцын, военком тральщика П. Болотин, штурман И. Усков, артиллерист Г. Золотников. Застрелился тяжело раненный командир разведотряда ЧФ капитан В. Топчиев. Вскоре врагу удалось захватить в плен 19 раненых моряков из машинной команды во главе с командиром БЧ-5 И. Клюкиным. Вскоре два матроса от полученных ран скончались.
Спасся матрос Иван Клименко. Надев спасательный жилет, он бросился в воду, температура которой в январе +4, +6 градусов Цельсия и поплыл вдоль берега в Севастополь. Краснофлотец Иван Клименко до войны участвовал в марафонских заплывах. Проплыв по зимнему морю 17 миль, он выжил. Возле Николаевки его, без сознания, подобрали наши катера. Потом матрос два года лежал в госпиталях. Свои последние годы И. Клименко доживал в Евпатории.
Разбитый, занесённый песком корпус «Взрывателя» ещё долгое время покоился на берегу, являясь немым свидетелем мужества советских моряков. Только в 1947 году остов тральщика был разобран. В 1970 году на месте гибели «Взрывателя» был воздвигнут памятник.
* * *
Вечером 5 января, с наступлением темноты налёты немецкой авиации прекратились. "Морские охотники" весь вечер и всю ночь маневрировали возле берега в едином строю, исправляя повреждения, заделывая многочисленные пробоины в бортах. Из-за шторма катера не имели возможности подойти к разрушенным артиллерией и авиацией причалам; не имели связи с батальоном... С кораблей видели, что бой продолжается - вспышки выстрелов и пожар в здании гостиницы "Крым". Но они не знали, что это - агония обречённого десанта. А ещё моряки не знали, что второй эшелон десанта уже рядом, и его бойцы тоже наблюдают за пожаром. В ночь с 5-е на б-е к берегам Евпатории подошёл эскадренный миноносец "Смышлёный" (пр. 7-У), тральщик Т-408 "Якорь" и четыре "морских охотника". (Вызывает недоумение такой факт: в ночь на б-е возле берегов Евпатории, совершенно независимо друг от друга маневрируют две эскадры. Тринадцать кораблей, среди которых один эсминец, тральщик и десять катеров МО не могли заметить друг друга!) На борту кораблей находился второй эшелон десанта - батальон морской пехоты под командованием майора Н. Н. Тарана. Однако, связи с высаженным батальоном не было и было совершенно неизвестно, что с ним. К тому же шторм не утихал. При такой погоде вновь прибывшие корабли не могли подойти к берегу. Поэтому командующий соединения приказал возвращаться. Утром, на подходах к Севастополю, этот отряд кораблей был атакован немецкой авиацией, но потерь не имел.
Ещё одну попытку высадить второй эшелон командование СОР предприняло в ночь с 6-го на 7-е. К Евпатории подошло соединение в составе лидера "Ташкент", БТЩ "Якорь" и двух катеров МО. Но шторм не ослабевал, а берег на запросы не отвечал. К тому же «Ташкент» был обстрелян береговыми батареями. Лидер открыл ответный огонь по выявленным огневым точкам, и стрельба с берега прекратилась. Корабли вынуждены были вернуться в Севастополь.
* * *
А что же десант? Мы остановили его в 2 часа дня 5 января, когда немецкие подразделения перешли в наступление. Поскольку боеприпасы у десантников подошли к концу, а их ряды заметно поредели, гитлеровцы без особого труда прорвали оборону и устремились к набережной, справедливо полагая, что не замедлит высадка второго эшелона. С неба наступающих солдат рейха поддержала авиация. Бомбардировщики сосредоточили своё внимание, в основном, на набережной, стремясь отрезать десант от причалов.
Вот как описывает происходящие события один из немецких офицеров - командир 70 сапёрного батальона Хуберт Риттер фон Хайгль: "Русские стреляли по наступающим беспощадно. Наши силы иссякали, но с прибывшим разведывательным 22-м и сапёрным отрядом 70-м, спец. подразделений разных формирований армейские полки быстро пополнились. К 14 часам мы брали дом за домом. Наступление продолжалось с помощью эффективного ввода в бой истребителей... Из-за каждого угла и едва укреплённых убежищ кто-либо показывался и стрелял. Обеспечение охраны подразделений взяли на себя сапёры, с их собственными средствами борьбы. Они нападали на сопротивленцев с огнемётами, подрывными боеприпасами и бензином".
Бой продолжался около четырёх часов. Учитывая складывающуюся ситуацию, командир батальона капитан-лейтенант К. В. Бузинов отдал приказ о всеобщем отходе к морю, дабы удержать до прихода второго эшелона хотя бы набережную. Однако, далеко не все его получили, так как связь штаба с подразделениями отсутствовала.
Госпиталь, развёрнутый на ул. Революции в здании городской больницы, эвакуировать вовремя не успели. Десант отступил, и беспомощные люди остались одни перед лицом смерти. Точных данных о количестве раненых в госпитале нет, но известно, что было расстреляно 15 раненых десантников. Вместе с моряками погибли врачи Глицос и Балахчи, а также один из санитаров (его фамилия неизвестна).
Примерно к пяти часам вечера у гостиницы "Крым" собрались уцелевшие десантники. Их было 123 человека, вместе с ранеными, однако, были ещё и гражданские. Стало ясно, что берег не удержать. Поэтому Бузинов принял решение - разделиться на группы и пробиваться через город в степь. Прорывались по улице Красноармейской до Интернациональной, потом пошли через Слободку. Некоторым десантникам удалось уйти из города. 48 человек ушли в Мамай-ские каменоломни, а оттуда рассредоточились по окрестным деревням и впоследствии сражались в партизанских отрядах. 17 десантников во главе с Бузиновым были окружены фашистами у деревни Ораз (ныне Колоски). Они заняли оборону на вершине древнего кургана. В ходе боя все десантники погибли.
Но в городе ещё оставались моряки
Сколько точно? Неизвестно. Продолжала сражаться группа десантников, закрепившихся на верхних этажах гостиницы "Крым", немцам, чтобы ликвидировать этот очаг сопротивления, понадобилась вся ночь, от как описывает этот эпизод Риттер фон Хайгль: "До наступления дня мы так приблизились к последнему очагу сопротивления... что отход русской пехоты стал невозможен. Мне с моей ударной группой с огнемётами, взрывчатыми зарядами и 4 канистрами бензина удалось захватить подвальное помещение главного строения... Русские обороняли последний бастион до их полного уничтожения невероятно мужественно..." Гостиница "Крым", вместе с последними защитниками была взорвана. Сейчас на этом месте стоит памятник десантникам - катерный тральщик на постаменте.
* * *
Из оперативной сводки немецкого Верховного главнокомандования за б января 1942 года: "Восточный фронт. Группа армий "Юг". 11-я армия. Против высадившегося с военных кораблей и поддерживаемого городскими партизанами в Евпатории врага численностью в 2 батальона была введена боевая группа под командованием полковника Мюллера. ...после упорных городских боёв был взят вокзал и враг был оттеснён к северному краю города. Связь с боевой группой городской комендатуры в западной части города ещё нельзя наладить».
* * *
Командующий 11-й армией Эрих фон Манштейн пишет: "5 января последовала... высадка русских войск под прикрытием флота в порту Евпатории. Одновременно в городе вспыхнуло восстание, в котором участвовала часть населения... Незначительные силы охранения, выделенные для обороны города и порта, не смогли помешать высадке и подавить восстание. Румынский артиллерийский полк, предназначенный для береговой обороны, оставил свои позиции...
Посланным в Евпаторию частям, находившимся под командованием полковника фон Гейгля, а затем полковника Мюллера, удалось в тяжёлых уличных боях одержать верх над противником. Особенно упорное сопротивление оказывали повстанцы и партизаны, засевшие в большом здании (гостиница "Крым"- авт). Не оставалось ничего другого, как подорвать это здание с помощью штурмовых групп сапёров...
7 января бой в Евпатории был окончен. Высадившиеся войска русских были частично уничтожены, частично взяты в плен..." Уже вечером пятого января немцы начали планомерно прочёсывать город, обрабатывая гранатами и огнемётами подвалы, ямы, колодцы... Местных жителей, прячущих у себя десантников, причисляли к партизанам и беспощадно расстреливали.
Вот, что пишет по этому поводу офицер Абвера при группе армий «Дон» майор Ризен: «Я проводил акцию уничтожения партизан в Евпатории 07. 01. 1942 года по приказу господина главнокомандующего. Командир оккупационной группы придал мне для этого трёх чинов СС и среди них штурмбанфюрера СС доктора Брауна. Для проведения этой акции были выбраны 1184 мужчины, собранные незадолго до того в большом дворе. Они были построены и отведены под охраной 90 солдат ПВО трёх чинов СС и меня на место казни и там расстреляны. Во время передвижения, продолжавшегося один час, мы были обстреляны из окон одного из домов. Партизан не было видно. Под огнём наших автоматов враг замолчал. Во время передвижения по открытому пространству около 30 мужчин пытались бежать, но были расстреляны сопровождавшими колонну солдатами. Штурмбанфюрер СС доктор Браун давал указания на месте казни и проведению расстрела».
Автору посчастливилось говорить с человеком, спасшимся из колонны осуждённых - двенадцатилетний пацан, он выскочил из толпы во время расстрела спасавшихся бегством. Колонна как раз переходила противотанковый ров, вырытый на западной оконечности города по мосту, и он спрятался под досками настила.
Риттер фон Хайгль: «В ходе боёв были взяты в плен многочисленные солдаты и штатские. Их я поместил отдельно друг от друга, в разделенный на две части большой крестьянский двор на выезде из города. Насколько я помню, это были примерно 100 солдат и 1500 штатских, которых я захватил в ходе боёв в Евпатории и позже передал по приказу командования полковнику Мюллеру. Вечером первого дня полковник Мюллер стал начальником оккупационных властей в Евпатории.» б января Риттер фон Хайгль вместе со своим подразделением выехал в Ак-Мечеть (Черноморское) для отражения предполагавшейся высадки советских войск. Но из-за сильного бездорожья его боевая группа была вынуждена вернуться в Евпаторию. «... Когда я вернулся, я услышал, что пленные штатские из-за участия в боях должны быть расстреляны. Я, тот, кто в большей части доставил этих пленных, чувствовал себя ответственным за их судьбу и поэтому обратился к полковнику Мюллеру. Я предложил ему, каким - то образом оставить пленных в живых, так как я не в состоянии определить, кто из них является партизаном. Я считал, что массовый расстрел в этом случае невозможен... Через некоторое время после моего возвращения в Евпатории появилось два человека... Вскоре выяснилось, что обе эти личности были чинами СС. Это были группенфюрер СС Олендорф и член СС доктор Браун... Позже я узнал, что для проверки пленных штатских была создана комиссия, которая состояла из одного русского, одного татарина и одной женщины фольксдойче. О приказе о расстреле я узнал спустя час после отправки людей».
В расстреле участвовал сам Отто Олендорф - командир эйнзацгруппы «Д» (штаб
- квартира Симферополь). Это была одна из четырёх групп для карательных операций.
Считается, что уничтожила до 90 тысяч евреев. Впоследствии Олендорф возглавлял 3
отдел РСХА. Бригаденфюрер СС. Казнён 10.04. 1948 г.
* * *
В дневнике ОКБ приведено донесение командования 11-й армии, что десант уничтожен, "все дома сожжены или взорваны. Противник потерял 203 человека пленными, 600 убитыми, один бронеавтомобиль (вероятно Т-37 - авт.), 6 противотанковых пушек, 12 миномётов. Потоплены один тральщик и 2 торпедных катера. Расстреляно 1300 партизан." Расстрелы происходили за городом (мемориал Красная горка) и на месте высадки основных сил десанта.
В районе парка Караева было похоронено много погибших десантников. Захоронение организовали немцы. Трупы погибших были свалены в воронки и траншеи, место которых и количество убитых в тот момент, естественно, не учитывались. После освобождения Евпатории, по всей видимости, этот вопрос не поднимался.
Только в 1982 году случайно при рытье траншеи были обнаружены останки пяти
- шести человек. Была проведена медицинская экспертиза (установлен возраст - 20 -
30 лет, на костях следы от пуль и холодного оружия). Была обнаружена медаль «За отва
гу». Насколько известно, никто не пытался её идентифицировать. В Евпаторийском кра
еведческом музее таких данных нет.
Погибшие во время десанта немцы были захоронены на набережной, на месте немецкого кладбища - ныне фонтан с памятником М. Горькому.
* * *
Оставшихся моряков спрятали у себя местные жители. Некоторые отсиживались в колодцах и штольнях (наподобие знаменитых керченских каменоломен), проходящих под старым городом и выдолбленных в известняке ещё в средние века. Кому как повезло.
Группа десантников - 60 (!) человек - целые сутки скрывалась на улице Русской в дома №4 у Прасковьи Перекрестенко. С наступлением темноты они разбились на мелкие группы и ушли. Прорываясь, все группы погибли, кроме одной. Четыре человека сумели, проделав путь длиной около 300 километров, добраться до Севастополя и влиться в ряды его защитников. Вот их фамилии: Литовчук, Лаврухин, Задвернюк, Ведерников.
Однако с Русской 4 ушли не все. Остался ждать второго эшелона председатель горисполкома Яков Цыпкин. Вместе с ним отсиживался секретарь Ак-Мечетского райкома партии Фёдор Павлов. Однако, как известно, второго эшелона не было, и они просидели в подвале безвылазно 2 года и 4 месяца, пока в Евпаторию не пришла Советская армия! После войны Павлов объявил себя руководителем Евпаторийского подполья. Цыпкин отказался участвовать в фальсификации, и по настоянию Павлова его исключили из партии. Перекрестенко тоже стала врагом Павлова. В 60-х годах у неё отобрали дом, в подвале которого, она когда-то приютила десантников...
Остался в городе, здесь же, на Русской, но в доме № 9 Александр Галушкин. Он должен был возглавить в городе партийную власть. Его выдали. Галушкин погиб в перестрелке. Это был один из последних десантников, погибших в городе.
Всего, после десанта, в живых из его участников осталось около сорока человек.
* * *
Из оперативной сводки немецкого Верховного главнокомандования за 7 января 1942 года: "Восточный фронт. Группа армий "Юг". 11-я армия. Введённая в Евпаторию группа Мюллера оттеснила врага ещё дальше. Его остатки отчаянно защищали последний квартал в южной части города. Дальнейшие русские силы не высадились.
* * *
Из оперативной сводки немецкого Верховного главнокомандования за 8 января 1942 года: "Восточный фронт. Группа армий "Юг". 11-я армия. Вражеское нападение десанта в Евпатории окончательно отражено,и оборона побережья организована по - новому. (Жители прибрежных домов были выселены, здания приспособлены для противодесантной обороны. Через некоторое время в город была введена 10-я румынская пехотная дивизия.) Очистка местности от остатков врага ещё продолжается. До сих пор было законно расстреляно 1200 участвовавших в боях».
* * *
Так как командование потеряло связь с батальоном ещё в полдень 5-го января, и ничего не знало о его судьбе (командиры кораблей, по-видимому, ничего вразумительного пояснить не могли), было принято решение отправить в Евпаторию группу разведчиков, для выяснения обстановки.
В 20:40 7 января из Севастополя для высадки разведгруппы (12 человек) в районе Евпатории вышла подводная лодка М-33. В 01:30 8 января группа была высажена при помощи надувных лодок в районе евпаторийского маяка. Возглавлял разведчиков У. А. Латышев.
Шторм затихал. Накат, идущий с моря, выравнивал сильный восточный ветер, и, во время высадки, одну надувную лодку унесло в море. Остальные четыре сумели добраться до берега. В этот же день разведчики проникли в Евпаторию и выяснили, что десант погиб, о чём и было доложено по радио в Севастополь.
Во время сеанса связи, группе дали дополнительное задание: произвести разведку дислокации подразделений противника в западном Крыму. На задание отводилось шесть дней. Разведчики успешно прошли по всему западному Крыму аж до посёлка Черноморское, ежедневно сообщая по радио о результатах разведки.
М-33 должна была забрать группу в ночь на 10 января. Однако лодка разведчиков не дождалась и 13 января вернулась в Севастополь.
14 января, в день, когда группа должна была выйти на побережье для посадки на поджидавший их катер, (посланный на смену подводной лодки), при переходе шоссе между сёлами Абрикосовка и Молочное, она была обнаружена с проходящей мимо немецкой автоколонны. Завязался бой. Разведчики заняли круговую оборону. В 12 часов 15 минут радист Потапенко передал по радио в Севастополь: "Мы окружены фашистами. Ведём бой, но кончаются боеприпасы и выйти из окружения нет никакой возможности..."
Но бой продолжался ещё три часа. Только в 15 часов 48 минут пришла последняя радиограмма: "Подрываюсь на собственной гранате. Прощайте товарищи..."
Напрасно прождал разведчиков близ Евпаторийского маяка катер МО, напрасно, несколько раз, рискуя быть обнаруженной на мелководье, подходила к побережью на перископной глубине подводная лодка "М-33"... Никто из разведгруппы, попавшей в окружение, не вернулся. Вот имена некоторых из них: Трофим Бардаков, Александр Джирманов, Михаил Волков, Николай Иванов, Сергей Потапенко, Ульян Латышев...
А что же лодка, унесённая в открытое море? В тот момент в ней находилось три человека: Ярослав Цидзик, Максим Васелюк и проводник - евпаториец, работавший до войны директором складов "Заготзерно" (к сожалению, имя его не установлено).
Лодка находилась в море двое суток, пока её не прибило к берегу в районе села Громовки Черноморского района. Здесь лодка была обстреляна немцам и затонула; погибли Цидзик и проводник, а Васелюк спасся. Он спрятался в прибрежной балке, а после наступления темноты добрался до Громовки, где его приютили местные жители. Максим Васелюк пережил войну.
Примерно через неделю - полторы после высадки десанта на территорию ОВРа вернулась овчарка в ошейнике. Она повсюду искала хозяина...
На этом заканчивается история Евпаторийского десанта



Интересное: А. Корниенко, пехотинец: "Мы ворвались в госпиталь, заняли все три этажа, ножами, штыками и прикладами уничтожали немцев, выбрасывали их через окна на улицу..." (человек хвастается военным преступлением, спустя 60 лет)

А мы и не волновались перед высадкой. Мы же к своей земле шли, к нашей.
А.ЕГОРОВ, бывший сержант морской пехоты
Пролог
В начале декабря 1941 года был высажен короткий десант в Евпаторию. Ночью к берегу проскочили два катера-охотника. Моряки захватили документы из полицейского и жандармского управлений, освободили из плена более ста человек. Скрылись под утро, прихватив с собой двенадцать "языков". Еще сожгли Пассажирскую пристань - кто мог подумать, что через месяц она будет так нужна.
Это была разведка боем. Операцией руководили два друга - командир отряда капитан В. Топчиев и батальонный комиссар У. Латышев.
Высадка
Спустя месяц в Евпаторию двинулся новый десант - 740 человек. Главная ударная сила - батальон морской пехоты: 553 пехотинца под командованием капитан-лейтенанта Г. Бузинова. Кроме того, в составе десанта было 60 разведчиков штаба флота во главе со знакомым нам капитаном В. Топчиевым. Задача - занять побережье, продержаться несколько часов до прихода главных сил. Затем захватить город - "овладеть исходным плацдармом для наступления на Симферополь".
В успехе не сомневался никто. С десантниками шел бывший председатель горисполкома Я. Цыпкин - чтобы снова возглавить Советскую власть. Возвращались в родной город недавний начальник горотдела НКВД С. Иванов, начальник милиции П. Березкин.
Высадка планировалась в ночь на 3 января 1942 года. Но помешал шторм. Море подарило им два дня жизни. В ночь на 5 января тральщик "Взрыватель", семь катеров-охотников и морской буксир "СП-14" вышли из осажденного Севастополя. Только в море десантникам сказали, куда идут и с какой целью. "Нам сказали, что в Евпатории немец нас не ждет, так что высадка будет спокойная." (Х. Ровенский, сапер).
Но оказалось, что после лихого налета в декабре немцы заминировали побережье, просвечивали его прожекторами. И сейчас открыли по кораблям прицельный артиллерийский и минометный огонь.
Было около трех ночи. Аукнулась сожженная недавно самими моряками центральная пристань. Моряки высаживались в ледяную воду. Во время высадки было убито и ранено больше полусотни человек - первые потери. Убили командира высадки Н. Буслаева. Только сошел с капитанского мостика на палубу - и возле него разорвался снаряд.
Праздник
Несмотря на потери, вначале все шло по плану.
Взвод Г. Пронина, покинув Товарную пристань, перебил немецкий патруль и двинулся к немецкой комендатуре.
Рота лейтенанта Шустова, высадившаяся на Хлебной пристани, продвинулась в глубь старого города, в районе мясокомбината моряки освободили из лагеря около 300 советских военнопленных.
Оперативно-чекистская группа Литовчука громила гестапо. А. Лаврухин: "Среди немцев поднялась паника, они выскакивали из окон в нательном белье, их тут же настигали наши пули".
В гостинице расположился штаб батальона. Уже увидели в городе и, конечно, сразу узнали двухметрового гиганта, председателя горисполкома Цыпкина. И он узнавал людей, кричал женщинам:
- Девочки, мы вам свежие газеты привезли!
Это был праздник! "Женщины и дети буквально повисли на бойцах, целуя всех. С трудом высвободились из объятий." (Н. Шевченко).
Рота лейтенанта Шевченко должна была захватить порт. "Из-за каменного забора немцы вели сильный огонь. Мы атаковали. Меня ранило в ногу. Подавив немцев, пошли дальше. По дороге встретили группу конников, которых атаковали с ходу. Около насыпи наткнулись на артиллерийскую батарею, захватили ее. Матросы развернули пушки и стали стрелять по фашистам. Меня ранило еще раз - уже в правое плечо, рука повисла. Потеряв много крови после первого ранения (в сапоге чавкала кровь) и получив второе, я двигался с трудом".
К десяти утра они освободили Евпаторию. Хотя к этому времени немцы, получив подмогу, уже имели более чем пятикратный перевес в живой силе и подавляющее превосходство в технике.
То есть моряки дрались один против пятерых.
Больница
А. Корниенко, пехотинец: "Мы ворвались в госпиталь, заняли все три этажа, ножами, штыками и прикладами уничтожали немцев, выбрасывали их через окна на улицу..."
Хирургическое отделение заполнили наши раненые. Попал сюда и тяжело раненный в голову пулеметчик Виктор Дунайцев.
- Я и хотел остаться, но там один матросик так стонал!.. У него живот был разворочен. У двоих челюсти снесены. Я ушел. Немцы уже подходили к больнице, и медсестра на выходе спрашивает: "Что же теперь делать-то?". Я успокоил: "К больнице врага не пустим". Но нас уже никого не осталось...
Рано утром 7 января фашисты ворвались в больницу. В палате лежало 18 моряков. За раненых попытался вступиться главврач Балахчи, но его вывели из палаты вместе с хирургом Глицосом и санитаром.
- Вы нас били? - спросил через переводчика немецкий офицер. - Теперь мы вас будем убивать.
Моряки молчали. Только один спросил:
- А кровью нашей не захлебнешься?
Автоматные очереди слушал тяжелораненый моряк Михаил Курносов. Его, самого молодого, 19-летнего, успели спрятать в бельевой.
Когда медсестры Щенникова, Брезгане и санитарка Дронова вошли в палату, увидели мертвых моряков с открытыми глазами. Лица убитых были обращены на середину палаты, никто не принял пулю в затылок или в висок.
Трупы врачей Балахчи, Глицоса и санитара (его фамилия осталась неизвестна) лежали у ворот.
Миша Курносов жил еще целые сутки. 8 января немцы обнаружили в бельевой и его.
Гибель
Враг, опомнившись, подтягивает силы. Вот уже остановлена рота Шевченко, отошли чекисты Литовчука. А. Лаврухин: "Мы, понеся большие потери, отошли и заняли оборону, чтобы удержать плацдарм до высадки следующего, основного десанта".
Где он, основной десант?
В бой с моряками вступили 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, несколько артиллерийских батарей. С соседнего аэродрома Саки поднялись в воздух 20 немецких юнкерсов. Из Балаклавы в Феодосию примчался на автомашинах 105-й гитлеровский пехотный полк. Десантников стали отрезать от моря и брать в кольцо.
Теперь задача была - пробиваться обратно, к морю. А. Лаврухин: "При отходе раненые, чтобы не попасть к немцам, сами подрывали себя гранатами".
Яростно отбиваясь, моряки пытались удержать..... Пассажирскую и Товарную пристани, чтобы мог высадиться второй десант...
Н. Шевченко, у которого в сапоге "чавкала кровь" и было перебито плечо: "По дороге к причалу я наткнулся на трех фашистов, у меня оставалось только два патрона. Мне удалось подстрелить двоих, третий - офицер вытащил пистолет, но я, перехватив наган в левую, здоровую руку, ударил офицера рукояткой в лицо. Немец тоже рассек мне бровь". Обессилевший Шевченко продвигался к головному кораблю - тральщику "Взрыватель", на котором собирались все раненые. На причале встретил друга, старшего помощника капитана буксира "СП-14" Анатолия Иванчука. Тот взял Шевченко с собой. И вдвоем они, не зная фарватеров, через минные поля, в сильный шторм, повели буксир в Севастополь, в Стрелецкую бухту.
А головной корабль, флагман "Взрыватель", погиб. На нем фашисты сосредоточили главный огонь. Тральщик, до отказа заполненный ранеными, выбросило на мель. В живых оставалось меньше трети экипажа, около 30 человек. Несколько раз немцы предлагали сдаться, моряки отвечали автоматными очередями. Капитан-лейтенант Трясцын приказал взорвать тральщик, но погибнуть всем вместе не удалось: не оказалось боеприпасов.
Трясцын был тяжело ранен в ноги. Он вызвал боцмана, одессита Льва Этингофа, приказал принести ему противотанковую гранату. Этингоф принес и встал рядом с командиром. Трясцын бросил гранату к ногам, от обоих ничего не осталось. В кубрике застрелился радист. Фельдшер схватил пистолет и бросился на берег, на немцев.
Краснофлотцу Ивану Клименко, который до войны участвовал в марафонских заплывах, вложили за пояс в цилиндр записку о судьбе тральщика, и он кинулся в ледяную воду - к Севастополю, вплавь.
Видя, что жизнь на корабле замерла, фашисты решили, что все погибли. Им удалось даже взобраться на тральщик, но моряки (их оставались единицы) в рукопашной перебили врагов. И тогда танки стали в упор добивать корабль. Когда трюмы были полны крови, когда кончились все патроны, пятеро последних моряков экипажа кинулись в море.
* * *
Три дня они удерживали Евпаторию, три дня!.. Из 740 человек погибло 700.
Эпилог
А что же помощь, которую они так ждали?
Если бы она пришла хотя бы к концу дня 5 января... Но эсминец, тральщик и четыре катера подошли только в ночь на 6 января. Уже был семибалльный шторм, он не позволил десантникам высадиться. 6 января в 20 часов те же корабли снова двинулись к берегам Евпатории, их вел за собой мощный лидер "Ташкент". И снова буря не позволила высадиться. Моряки с кораблей видели на берегу пламя: это горела гостиница "Крым" - недолгий штаб батальона.
И те последние, кто еще оставался жив, - моряки группы Литовчука тоже видели своих беспомощных спасателей.
Город был усеян телами моряков, три дня трупы никто не убирал: фашисты запретили под угрозой расстрела.
Чтобы выяснить судьбу десанта, командование Севастопольского оборонительного района (СОР) отправило в Евпаторию разведывательную группу - 13 человек под командованием батальонного комиссара Латышева. Это он со своим другом Топчиевым месяц назад совершил дерзкий налет на Евпаторию. Теперь Ульян Андреевич отправился искать следы друга.
8 января подводная лодка "М-33" высадила их в районе маяка. На следующий день Латышев сообщил: десант полностью уничтожен. Разведчики приготовились в обратный путь. Но... снова разыгрался шторм. Подводная лодка и сторожевой катер не смогли снять группу. Шесть суток горстка моряков обороняла последние метры свободной земли - Евпаторийский маяк. 14 января Латышев передал последнее донесение: "Мы подрываемся на собственных гранатах, прощайте...".
"За помощь десанту" немцы расстреляли более шести тысяч мирных жителей - в первые же дни. А всего было расстреляно 12 640 стариков, женщин, детей. Почти треть довоенного населения Евпатории.
Чудо
Сколько их тогда осталось в живых, так никто и не знает. Единицы. Каждого спасло чудо.
Разве не чудо, что тяжело раненный Дунайцев не остался в больнице и не был расстрелян прямо в кровати. Разве не чудо, что Шевченко, дважды раненный, ковылял к тральщику "Взрыватель", который был потом расстрелян танками с берега, а его перехватил по дороге товарищ и отвел на буксир. Разве не чудо, что бывший морской пехотинец Николай Панасенко в бессознательном состоянии был схвачен румынами в плен, прошел шесть фашистских концлагерей и лазаретов, его выводили на расстрел, и он остался жив.
И даже из группы Латышева - из 13 человек, высадившихся с заданием узнать судьбу десанта, - один спасся - Василек, он кинулся в море.
Остался жив Иван Клименко, который с гибнущего "Взрывателя" отправился вплавь в Севастополь. В январской лютой воде он проплыл 42 мили, он был практически без сознания, когда на траверсе чуть северо-западнее Николаевки его подобрал сторожевой катер.
Какими они возвращались...
Об Иване Клименко рассказывал бывший чекист Галкин:
- Он очень больной был. Так с виду вроде ничего, а как заговоришь о десанте, его начинает трясти... Я почти ничего не узнал от него. Он умер.
В октябре 1945 года в Белграде бывший участник десанта С. в одном из кинотеатров смотрел документальный фильм об обороне Севастополя. Что с ним произошло, он не помнит, ему потом рассказали: когда появились фашисты, он выхватил из кобуры пистолет и разрядил в экран всю обойму. Потом С. год лежал в психиатрической клинике. Вышел, снова лечился - до последних дней.
Об этих воспоминаниях евпаторийские исследователи не знают, рукопись хранится в Севастопольском музее Черноморского флота.
Легенда? Может быть.
После десанта
Группа десантников - 60 человек - целые сутки скрывалась на улице Русской, в доме № 4. У Прасковьи Перекрестенко - шестилетний сын и старики-родители, у Марии Глушко - девятилетняя дочь. Но молодые хозяйки двух квартир провели гостей в комнаты, на чердак, в сарай. Сестра Прасковьи Мария Люткевич принесла марлю, стала перевязывать раненых. Ровенского ранило в левый глаз, и женщины ножницами извлекли осколок.
Утром немцы пришли и на Русскую. Женщины растерялись, но потом выскочили, успели нарисовать на воротах крест и написать: "Холера!".
С наступлением новой ночи десантники разбились на мелкие группы и ушли. Пункт назначения - Севастополь, курс - по усмотрению.
В пути погибли все группы, кроме одной. Литовчук, Лаврухин, Задвернюк и Ведерников сумели пройти 300 километров по территории, занятой врагом.
Ушли из дома на Русской не все. Двое остались ждать высадки второго эшелона десанта: Яков Цыпкин - председатель Евпаторийского горисполкома и Федор Павлов - секретарь Ак-Мечетского райкома партии.
Остался в Евпатории и Александр Галушкин. Если Цыпкин должен был возглавить в городе Советскую власть, то Галушкин - партийную. Его спрятал у себя здесь же, на улице Русской, дом 9, Иван Гнеденко, или, как его звал весь город, - Ванька Рыжий. Возчик с электростанции. Выпивал, его постоянное место - возле рынка, в забегаловке.
Из осторожности Ванька Рыжий перепрятал Галушкина в семью Гализдро, здесь жили бабушка Матрена Васильевна, ее дочь Мария Ивановна, дети Марии - 16-летний Толя и Антонина, 22 лет. У Антонины свой ребенок - Георгий, год и восемь месяцев от роду.
Здесь его немцы и обнаружили. Кто-то выдал. Александр Иванович прятался во дворе, в яме. Отстреливался. Когда остался один патрон, выстрелил себе в висок. Он был последним десантником, погибшим в Евпатории.
Семью Гализдро пытали - всю, от старушки до правнука: немцы пытались выяснить, кто скрывался. Толе забивали в голову гвозди. Его мать, Марию Ивановну, увозили в гестапо полубезумной.
Расстреляли всю семью.
После этого и на Русской, 4 ожидали прихода немцев. Растерявшийся Павлов выцарапал в подвале на потолке: "Павлов, Цыпкин. Здесь скрывались 2 комиссара, но погибли от предательства Ваньки Рыжего - И.К. Гнеденко".
Ванька Рыжий знал и того, кто застрелился, и тех, кто скрывался на Русской, 4. Когда дом Гализдро оцепили, Ванька сидел в гостях у брата Федора. Он глянул в окно и увидел - оцепляют весь квартал.
- Беги! - сказал Федор. - Еще успеешь.
- Не побегу, - сказал Иван. Он боялся за свою семью и сам вышел навстречу немцам.
...Пальцы его рук вставляли в дверной проем, пока не переломали. Потом отрезали ему уши и нос. Потом отпилили кисти рук, потом отпилили ноги. Живые останки пятидесятилетнего Ваньки Рыжего лежали в гестапо. Трудно было узнать в человеке человека, одна лишь душа доживала последние минуты. Таких мук не принимал никто и никогда на этом скифском побережье.
* * *
А Павлов с Цыпкиным продолжали прятаться. Перекрестенко и Глушко держали их 2 года и 4 месяца! До прихода наших войск.
* * *
После войны Павлов объявил себя руководителем Евпаторийского подполья. Цыпкин отказался участвовать в фальсификации, и по наветам Павлова его исключили из партии.
Отказалась лгать и Перекрестенко. И тоже стала врагом Павлова. В 60-х годах у нее отобрали домик и передали его молодому работнику мясокомбината. "Что заслужила, то и получает", - сказал Павлов.
К кому обратиться, ведь все десантники погибли?
Оказалось, нет. Жив Алексей Лаврухин. Тяжело раненного, с черными ногами, его вывезли последним кораблем из осажденного Севастополя. Она написала ему: "...Хочу вас посвятить о своем горе. Вещи наши на старой квартире выгружают, замки сломаны... Мне очень тяжело в настоящее время, Алексей Никитович".
Вот что ответил отец четверых детей, слесарь Алексей Лаврухин, который всего-то сутки в жизни знал евпаторийскую жительницу Пашу Перекрестенко. Не 2 года и 4 месяца прожил у нее, а сутки.
"Многоуважаемая Прасковья Григорьевна, вы для меня мать родная, хотя и не по возрасту, не по содержанию души. Не отчаивайтесь, Прасковья Григорьевна, не для того я оставался живой и через 26 лет появился перед вами на свет, чтобы не помочь вам. 2.IX.68 г. Алексей Лаврухин".
"Известия"
Первой была Ирина Дементьева.
Отчаявшись найти правду, Алексей Лаврухин написал в "Известия": "Уважаемая редакция. Я хочу напомнить об одной тыловой гражданке... в городе люди думают, что все десантники погибли, но так не бывает, кто-нибудь жив да остался, и вот я 26 лет спустя заявляю, что я живой. До этого я молчал, ведь все мы воевали, что кричать об этом? Не буду описывать, что у нас была за встреча с Прасковьей Григорьевной, всякий поймет... От имени своих погибших товарищей я добиваюсь и буду добиваться, чтобы к ее нуждам отнеслись по справедливости.
А.Лаврухин, бывший моряк Ч.Ф.".
Когда Дементьева приехала в Крым, тельняшка Павлова уже была выставлена в музее в Симферополе, уже были изданы мемуары Павлова, голос его звучал со всех трибун. Он повторил Дементьевой слово в слово:
- Что заслужила Перекрестенко, то и получает. В подполье проявляла пассивность, работала под нажимом.
И тогда журналистка спросила:
- Кормила ли?..
Растерялся Павлов:
- Разве что кормила...
Ирина Александровна отправилась с Лаврухиным в степь, там было село, в котором староста расселил их по домам и где потом моряки разбились на пятерки и простились. И на этот раз, 27 лет спустя, их встретил тот же староста, 80-летний старик...
В "Известиях" были опубликованы очерки Дементьевой "Домик на окраине" и "След в след" (1969 год, № 90 и № 291). Павлову объявили строгий выговор: "за фальсификацию...". А Цыпкину предложили вновь вступить в партию. Он отказался: "Не вступить, а восстановить". Дело затянулось, Цыпкин умер. Перекрестенко вернули дом.
И еще - главное. Считалось, что из 740 десантников спаслась только четверка Литовчука, из них трое потом погибли, жив остался один Алексей Лаврухин. Но после публикаций в "Известиях" откликнулись вдруг другие десантники. Словно из небытия возникли морской пехотинец М. Борисов (из Немана), разведчик Н. Панасенко (из Новосибирска), сапер Х. Ровенский (из Днепропетровска), командир роты морских пехотинцев Николай Шевченко (из Краснодара), пулеметчики Виктор Дунайцев (из Симферополя) и Василий Щелыкальнов (из Гусь-Хрустального). Корниенко, Пронин, Крючков.
Алексей Лаврухин, с которого все началось, никак не мог поверить, что трое его боевых друзей по десятидневному переходу потом погибли при защите Севастополя. Тезка Алексей Задвернюк был самый лихой из них. "Не мог он погибнуть. Я - мог, он - нет".
* * *
Вторым был сотрудник районной газеты "Знамя" из поселка Большое Мурашкино Горьковской области Г. Крайнов. Он прислал заметку, маленькую, но важную.
"Спешу обрадовать редакцию, читателей и Алексея Никитича Лаврухина. Живет и здравствует у нас в районе его боевой друг и тезка Алексей Фомич Задвернюк. После войны (победу он встретил на Ленинградском фронте) Алексей Фомич поселился на своей родине, в Чай-поселке Большемурашкинского района, трудится в колхозе. За все эти годы о своих товарищах по десанту он ничего не знал и лишь по случаю ("Известия" Алексей Фомич не выписывал) ему попала в руки корреспонденция "След в след". Тогда, очень взволнованный, он пришел к нам, в редакцию местной газеты, и попросил помочь ему получить адрес Лаврухина".
"Известия" телеграфировали в Севастополь и получили ответ: "Выезжаю в Москву. Лаврухин". Одновременно редакция пригласила в гости и Алексея Задвернюка. Его провожали всем колхозом.
Задвернюк прибыл первым и встречал Лаврухина. Они кинулись друг к другу! Плакали. Долго молчали. Фотокорреспондент "Известий" Сергей Косырев, сам фронтовик, расчувствовавшись, забыл нажать кнопку фотоаппарата. Успел снять в последний момент.
Оставшиеся в живых десантники - малая горстка - ездили к Лаврухину в Севастополь, оттуда морем - в Евпаторию.
* * *
Только третьим был я.
Летом 1982 года в Евпатории через Приморский сквер прокладывали ливневую канализацию. Ковш экскаватора зацепил вместе с землей куски матросских бушлатов, обуви, остатки ремней, пуговицы. Экспертиза дала заключение: люди погибли от ран, нанесенных холодным оружием. Значит, был ближний бой, рукопашная.
Таких похорон еще не знала Евпатория. На улицы вышли все.
Открылись новые обстоятельства трагической гибели десанта, новые тяжелые подробности в послевоенных судьбах людей. Позади у некоторых был плен, советские лагеря. Никто, ни один из 740 десантников, не был удостоен даже самой маленькой медали. Те немногие, кто сумел потом пробиться на фронт, заново завоевывали ордена. А после войны они оказались какие-то беспомощные.
Перекрестенко в эту пору уже тяжело болела, не ходила, ноги сильно опухли. Пенсию получала мизерную.
В апреле 1983-го я вернулся из командировки. На май редакция запланировала пять публикаций. Но против яростно выступил Главком Военно-морского флота С.Г. Горшков. Мы встретились. Он лгал:
- Десант был вспомогательный, никаких партийных, советских, прочих городских руководителей для взятия власти в свои руки в нем не было. Виноватых нет: шторм.
Но в безупречно разработанной операции случайности исключены. Почему никто не выяснил прогноз погоды? Почему высаживались на мелководье? Даже в тихую погоду лидер "Ташкент" не смог бы подойти к берегу. Почему людей кинули на смерть?
Зам. наркома обороны СССР Лев Мехлис заверил Сталина, что 3-4 января весь Крымский полуостров будет освобожден. Командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Д. Козлов взял под козырек, это он директивой от 1 января потребовал высадить десант в Евпаторию. Только командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. Октябрьский был против этой операции, просил хотя бы ненадолго отсрочить высадку.
Владимир Кропотов, бывший зам. директора евпаторийского музея, знает о десанте больше, чем кто-нибудь.
- Даже если бы основные силы сумели высадиться и поддержать моряков, десант все равно был бы разгромлен. Генерал Манштейн мог бросить любые силы, все степные аэродромы были у немцев. Вот в чем истинная трагедия - шансов не было.
Сергей Георгиевич Горшков главнокомандовал Военно-морским флотом СССР 30 лет. Получил две Золотые Звезды Героя - к дням своего рождения: в 1965 и 1970 годах. В ту пору высоким чиновникам дарили эту самую высокую награду как юбилейные знаки. И звание адмирала флота он получил в мирном 1967 году.
Девять месяцев длилось противостояние между "Известиями" (главный редактор Лев Толкунов) и Горшковым. Из пяти очерков было опубликовано два ("Евпаторийский десант" и "После десанта") с осторожным промежутком в три недели (4 и 25 декабря 1983 года).
Польза все равно была.
Перекрестенко назначили персональную пенсию.
Удалось помочь другим. Например, саперу Х. Ровенскому. В войну всю его еврейскую семью расстреляли. Ровенский после плена прошел несколько немецких лагерей. Его освободили англичане и передали советскому командованию, после чего отправили этапом на Урал. Вернулся в Днепропетровск, где более 20 лет работал слесарем. Врачи подтвердили его фронтовое ранение, но инвалидность ему не дали и никакой военной пенсии - тоже. И квартиру никак не мог получить.
Долго я перезванивался, переписывался с властями Днепропетровска. Все образовалось, и квартиру дали.
В декабрьских статьях шла речь об увековечении. И это сделали. Появилась улица Героев десанта, площадь Моряков, улица Чекиста Галушкина, улица Братьев Буслаевых.
А улицы Ивана Гнеденко (Ваньки Рыжего) - нет. Все же у нас принято отмечать прежде всего командиров.
* * *
Год назад я не для красного словца сказал: "Это очень старая традиция журналистов "Известий" - брать героя очерка за руку и вести за собой." "Известия", можно сказать, усыновили десантников.
Судьбы
В той давней поездке мы познакомились с Александром Илларионовичем Егоровым, сержантом морской пехоты.
- А мы и не волновались перед высадкой. Мы же к своей земле шли.
До конца 60-х он и не знал, что высаживался с десантом именно в Евпатории...
А узнал так. Приехал как-то в Севастополь, экскурсовод стала показывать Стрелецкую бухту, рассказала о евпаторийском десанте. Он вспомнил: шли тоже отсюда, а куда - на их катере почему-то не объявили. Отправился потом в Евпаторию, сошел на берег и стал узнавать - набережную, парк, трамвайную линию. Жил тогда Егоров на Севере, чувствовал себя плохо. Дело было как раз после шумных публикаций в "Известиях" о Перекрестенко, и ему разрешили купить здесь дешевый недостроенный домик. Теперь он счастлив.
- Вот здесь, - показывал он, - на меня кинулся сзади часовой, но ребята его штыком прикололи. Меня ранило в руку, в ногу и в голову. И двоих моих ребят ранило. Я стал одному голову перевязывать, а пальцы аж туда все и утонули - вся голова разбита. Он только успел спросить: "Кто меня перевязал?" Я говорю: "Сержант Егоров" - он и умер сразу. Второй просит: "Пристрели меня". Я говорю: "Нет, я сам такой же". Ногу разбитую на винтовочный ремень устроил, а винтовку вместо костыля приспособил и - в город. На Театральной площади потерял сознание. Очнулся, когда услышал: "Раненых на берег!". Тогда я обратно побрел...
Для сержанта морской пехоты Егорова Евпаторийский десант был далеко не главным событием на войне. До этого под Алуштой от роты (120 человек) их осталось всего 8. Потом снова бой, тоже под Алуштой, от новой роты осталось 12 человек, и снова он живой. Потом от взвода осталось их двое... Такая была война.
В Евпатории Егоров выглядел чужим. Вокруг ходят загорелые, беззаботные, распахнутые люди. А он - в костюме, застегнутый на все пуговицы, застенчив. Он как будто стеснялся жить.
- Ну что же, - говорит он почти виновато, - мы ведь плацдарм
заняли. Мы свое задание выполнили, а?
* * *
Погибшего моряка по традиции накрывают морским флагом.
...В конце 70-х, в конце ноября на окраинной севастопольской улочке умирал старик - высохший, желтый, с остатками седых волос, у него не было одной ноги, от самого бедра. Когда подъехала "скорая помощь", чтобы забрать его в больницу, где он должен был умереть, зять легко, как пушинку, поднял его на руки. Во дворе старик попросил положить его на землю. Он оглядывал крыльцо, цементный двор, баньку в углу, деревянный сарай, виноградные лозы. Он лежал минут десять, он все хотел запомнить, и санитар не торопил его.
Это был Лаврухин.
За два месяца до смерти он спросил жену: "А в чем ты положишь меня?" Ольга Прокофьевна заплакала, но он приказал, и она вынула из шифоньера новую белую рубашку и черный костюм. "А на ноги что?" Она, не переставая плакать, достала ботинки. "Не надо, - сказал он, - тяжело с одной ногой в ботинках. Тапочки приготовь".
- А чем накроешь меня? - спросил бывший моряк Лаврухин.
Она показала белый тюль.
- И не жалко тебе?
Он хотел ее рассмешить, а она еще сильнее заплакала.
Я подробно расспрашивал Ольгу Прокофьевну о последних минутах жизни Лаврухина, какие были его последние слова.
- Он с вечера мне сказал: домой не уходи. А рано утром умер. В полном сознании, он только имена одни называл, торопился. Думал разговором смерть перебить. Сначала родных всех называл - попрощался, потом однополчан - много имен, тех даже, кто еще тогда, в январе, погиб... Ирину Александровну вашу, Дементьеву, назвал...
В одно время с Лаврухиным в Горьковской области парализовало его ненаглядного дружка Задвернюка, с которым они так здорово встретились на московском перроне спустя 27 лет после войны. И умер он той же осенью. Они были как близнецы - два Алексея.
Народ
Такая странная годовщина десанта - 60 лет: абсолютное поражение тактики и стратегии штабных военачальников и полная победа рядовых. Провал одних и величие духа других.
В наши серые, почти беспросветные дни маленький город сумел мощно отметить юбилей. Заслуга мэра Евпатории Андрея Даниленко. Все было - парад, оружейные залпы, гимны, митинги - на месте высадки основной группы десанта и на Красной горке. В одном строю и за одним столом - русские и украинские адмиралы. Да они и всегда были вместе, это ведь не они, а политики Москвы и Киева так шумно делили недавно Черноморский флот.
Краеведческий музей отправил приглашения уцелевшим десантникам. Получил ответы.
"Я, жена Баранникова Павла Захаровича, получила Ваше поздравление с 60-летием подвига Евпаторийского десанта, участником которого был мой муж. Но уже 4 года, как он умер, и об этом я сообщаю Вам".
Письмо Алексею Воробьеву вернулось обратно с корявой старческой припиской: "Уже 7 лет как его нет в живых".
Помните Алексея Корниенко, который так лихо укладывал немцев в госпитале? Отозвался. "Дорогие мои побратимы, кто из вас жив? Я очень хотел бы повидаться с вами, но сковало мне мои раненые ножки. Я целую вас всех. Счастья, здоровья. Очень жду, пишите мне. А.С. Корниенко".
Сколько же приехало? Один. Михаил Семенович Марков. Он был на тральщике "Взрыватель", кинулся в море. Ему 82 года, почти не слышит, ходит плохо. Живет в Крыму, до Евпатории добираться 200 километров, с пересадками - автобусом, поездом. Музей предложил бывшему десантнику Маркову машину, но он сказал:
- Нет, я сам.
Здоровье у старых морских десантников сдает, а руки и сейчас как кувалды. Сдают ноги, у всех - ноги.
А где же мой Егоров, мой Александр Илларионович, который только через 30 лет узнал, где воевал, и который так стеснялся жить? Нету Егорова, сказали мне, умер Егоров вскоре после вашего отъезда.
И Прасковьи Григорьевны Перекрестенко давно нет, недолго пожила с новой персональной пенсией.
"Идет война народная, священная война", - распевала десятилетиями вся страна. Это правда: воюют солдаты, но побеждает народ. А что такое - народ? Как его разглядеть? Я думаю, народ - не армия и не флот. Народ - это те, кого не учили ни воевать, ни погибать.
В Евпатории трудно воспитывать людей, это не Севастополь, где каждый камень дышит, не Донецк, где так сильны трудовые традиции. Здесь дети почти круглый год видят приезжих, вольных, праздных людей. В безмятежной Евпатории жили беззаботно русские, украинцы, евреи, греки, татары, армяне. Маленькая жизнь маленького городка. Когда каждого третьего повели расстреливать на Красную горку, в колонну к мужьям вставали жены и шли на казнь. Это - народ.
Евпаторийский мальчик, который с винтовкой в руках вышел помогать десантникам (его ранило в глаз, и мальчика отправили на перевязку), это - народ.
Прасковья Перекрестенко с Марией Глушко - народ.
Семья Гализдро - народ.
Уцелевшие евреи прятались по чужим домам. На виду оставался лишь мальчик Боря - инвалид, хромой. Он работал в гестапо истопником, собирал дрова, немцы держали его для забавы. Когда тральщик "Взрыватель" выбросило на берег и волны добивали его, немцы посылали к нему за дровами калеку Борю. Пляж после десанта был заминирован, и немцы гадали - пройдет калека или взорвется. Дважды возвращался с дровами. И только на третий раз подорвался.
С множественными ранениями обеих ног он лежал в больнице, через приемную ему передавали посылки - так и писали: "Для Бори". Шли русские, украинцы, армяне, греки, евреи. Это и есть - народ.
И, конечно, Иван Гнеденко, великомученик Ванька Рыжий - символ великомученика-народа.
...В Симферопольский аэропорт проводить меня приехал Председатель Верховного Совета Крыма Леонид Иванович Грач. Прежде всего я рассказал ему об Иване Гнеденко: готово ли руководство Верховного Совета Крыма поддержать инициативу о том, чтобы именем его назвать улицу - увековечить народ? Грач повторял грустно:
- Безусловно... Безусловно.
* * *
У моряков и немцев была своя война на войне. Фашисты звали матросов "черная смерть" и в плен не брали.
В юбилейный день 5 января 2002 года за евпаторийским поминальным столом я оказался рядом с Людмилой Артемьевной Меркуловой, бывшим военврачом 145-го полка морской пехоты. Вот что она рассказала:
- Это было недавно, в конце 80-х годов. Мы приехали в Алупку - в годовщину освобождения города. Идем на экскурсию в Воронцовский дворец. Морячкам под семьдесят, но - красавцы! Бравые, у всех ордена от шеи до колен. И в это время в зал вошли немцы, тоже пожилые. Увидели наших - остолбенели, и один, заикаясь, картавя, мямлит: "Ма-а-тгосы!.." Наши мальчики, не зная, что ожидать, приняли боевую стойку. Сбежалось музейное начальство, группы развели...
Старых моряков вежливо провожали через служебный выход.

ну и еще не много в тему. Всем известная песня Владимира Высоцкого "черные бушлаты" посвящена именно евпаторийскому десанту

Черные бушлаты

Посвящается евпаторийскому десанту

За нашей спиной остались паденья, закаты,
Ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы невидимый взлет!
Мне хочется верить, что черные наши бушлаты
Дадут нам возможность сегодня увидеть восход.

Сегодня на людях сказали: «Умрите геройски!»
Попробуем — ладно! Увидим, какой оборот.
Я только подумал, чужие куря папироски:
«Тут кто как сумеет, — мне важно увидеть восход.»

Особая рота — особый почет для сапера.
Не прыгайте с финкой на спину мою из ветвей,
Напрасно стараться, — я и с перерезанным горлом
Сегодня увижу восход до развязки своей.

Прошли по тылам мы, держась, чтоб не резать их сонных,
И вдруг я заметил, когда прокусили проход, —
Еще несмышленый, зеленый, но чуткий подсолнух
Уже повернулся верхушкой своей на восход.

За нашей спиною в шесть тридцать остались — я знаю, —
Не только паденья, закаты, но взлет и восход.
Два провода голых, зубами скрипя, зачищаю, —
Восхода не видел, но понял: вот-вот — и взойдет.

...Уходит обратно на нас поредевшая рота.
Что было — не важно, а важен лишь взорваный форт.
Мне хочется верить, что грубая наша работа
Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход.